Семь клинков во мраке - Сэм Сайкс

Сэл обвела пальцем край стакана. Глянула на Третту из-под полуприкрытых век.

– Ты должна услышать конец истории.

С лица Третты пропало всякое любопытство. Она медленно опустила руки на стол – единственный, как она решила, надежный способ удержаться и не задушить эту невыносимую пленницу.

Но и этого, впрочем, оказалось недостаточно. Третта поднялась, скрежетнув ножками стула по полу, и зашагала к двери. Пусть ее мундир толщиной в дюйм не пропускал холод уэйлесских зим, она чувствовала кривую усмешку Сэл, словно вонзившийся в спину клинок.

– Слушай, если собираешься выходить, – сказала ей вслед пленница, – прихвати винца? Ты же не хочешь пустить молву, что Революция казнит людей, напоив их перед смертью водой, а?

Третта могла пережить подобное.

Третта могла пережить молву, что Революция казнит исключительно надоедливых людей, насильно заливая им вино в глотку вместе с бутылкой. Но бюрократия есть бюрократия, поэтому военный губернатор предпочла уйти, прежде чем соблазн станет слишком велик.

В конце концов, во всем форте была лишь одна бутылка вина, и Третта хранила ее на особый случай.

Она с грохотом захлопнула дверь. Лязг металла и треск дерева эхом разнеслись по коридорам. Казалось бы – красноречивое предупреждение любому в зоне слышимости, что губернатор не в настроении внимать глупостям.

Но перед ней снова возник клерк Вдохновляющий.

– Ой! – Он чуть ли не сложился пополам в приступе подобострастия. – О, приношу свои извинения, военный губернатор. Дело просто в том, что…

– Не сейчас, – прорычала Третта, проходя мимо.

Или, во всяком случае, пытаясь. Клерк на удивление дерзко вновь воткнулся перед ней.

– Я не стремлюсь вам досаждать, мэм, ей-богу. – Он явно или лгал, или страдал слабоумием. – Но дело в том, что время казни, ранее отложенное, вновь подошло.

Уже? Третта глянула на окно. Солнце полностью скрылось за горизонтом. В стекле отражались оранжевые огни уличных фонарей. В их свете было видно, что толпы продолжают собираться, гневно бурлить. Революционные мундиры разгоняли их взмахами палок.

Третту об этом предупреждали офицеры Ставки Командования. Казни должны быть безжалостными, четкими и, прежде всего, немедленными. Если Революция не справиться с такой простой задачей, как убить человека вовремя, люди начнут задумываться, как она может править, защищать народ, противостоять Империуму.

Начнут задумываться, что может сойти с рук уже им…

Если о заминке Третты с этой казнью станет известно… вернее, когда о ней станет известно – стукачи вечно стремятся снискать расположение свыше, играя на страстной любви Ставки Командования к законам, – для нее все кончится плохо, возможно, даже новым, низшим именем.

И все-таки… она оказалась так близка. К чему, сама не знала, но было что-то в этой пленнице, пусть и погребенное под таким внушительным слоем дерьма, что оно выплескивалось через рот. Сэл точно знала что-то о Заговоре против Короны. И если эти сведения окажутся у Третты, она, возможно, сумеет найти остальных заговорщиков. Схватить и уничтожить предателей, поставивших Империум в тупик, – и, разумеется, защитить людей, которым они угрожают, – это подарит Революции победу столь великую, что она годами не покинет пропагандистских сводок. Да они изобретут новое имя, лишь бы дать его Третте.

Ее взгляд скользнул с окна на дверь и на юного стража подле нее.

Или, подумала Третта, может, стоит просто-напросто напиться, кого-нибудь трахнуть и озаботиться всеми этими вопросами завтра.

Парнишку перевели сюда лишь месяц назад, вряд ли ему больше двадцати шести – уже знает, что делает, но еще не превратился в сплошные шрамы и шипы, как остальные… как она сама. Они обменивались ни к чему не обязывающими любезностями – флиртовали в той мере, в которой дозволяла Революция, однако у женщины ее ранга есть потребности и привилегии, чтобы эти потребности удовлетворить, если он согласится.

Заманчиво. Когда командование становилось тяжелым ярмом, было заманчиво все забыть. Кровожадные толпы снаружи, предателей, незаметно снующих в рядах Революции, невыносимую женщину, которая пролила на них свет. Напиться, сказала себе Третта, трахнуть этого стража, а потом выстрелить Сэл в голову, и дело с концом. Просто. Действенно.

Кто бы ее обвинил?

«Мать Кэврика, – шепнул тихий голосок. – Отец Кэврика. Твоя мать. Твой отец. Революция. Все, кто верил в тебя и возвел в ранг, наделил властью найти пропавшего солдата. Тебя винят они. И ты винишь себя».

И Кэврик останется пропавшим без вести.

Третта надеялась, что этот голосок в недрах ее головы давным-давно умер на поле боя. Он имел привычку всплывать в самое неподходящее время. Третта закатила глаза, вздохнула, решилась.

– Солдат, – позвала она.

Страж вытянулся по струнке, словно все это время ждал ее взгляда – и она знала, чего еще он ждал. Он бросился к ней, замер чуть ближе необходимого, отточенным движением отдал честь.

– Мэм?

– Казнь переносится на утро, – произнесла она. – Сообщите стражам, чтобы они разогнали толпы. В случае неповиновения – применить огонь на поражение.

– Что?! – взвизгнул клерк Вдохновляющий. – Военный губернатор, вы не можете таким образом нарушать регламент! Этот скиталец, она опасна. Она дикарка. А ее оружие…

– И по пути сопроводите клерка Вдохновляющего к его столу.

– Есть, мэм. – Солдат взял клерка за плечи и потащил к его месту в другом конце помещения.

– После – сообщите повару, что понадобится еда, – выплюнула приказ Третта, испытывая отвращение. – Если пленница пока остается в живых, мы должны кормить ее еще один день.

Страж силком усадил клерка за стол, кивнул. Третта ответила тем же.

– И, солдат?..

– Мэм?

– В моих комнатах бутыль вина. – Пауза тянулась клинком в холодном теле. – Принеси. И два бокала.