Платформа - Роджер Леви

Я кивнул.

Я согласился. Стал частью этого.

Мне снова представился Соламэн, наклоняющий голову, задающий свои загадки о словах, и мысленно я отвечал ему: «Solution – решение. Solve – разрешить».

Пилот рокота просунул голову в проход капсулы и сказал:

– Мне дали добро на вылет, буровик. Три минуты. Я не должен тебе этого говорить, но сейчас самое время сказать «нет». Как только мы взлетим, станет поздно. У меня не хватит топлива, чтобы нас обоих довезти обратно.

– Знаю. Я готов. – Таллен перебирал ремни привязи, проверяя, нет ли узлов. Они были влажными и попахивали кислятиной.

Пилот кивнул.

– И это последний раз, когда я вижу тебя лицом к лицу. Стоит нам подняться в облака, и ты – всего лишь груз, который нужно сбросить. Меня волнует только моя машина. Усек?

– Усек.

На этот раз пилот улыбнулся.

– Ладно, проверь все и залезай в привязь. Затяни ее так туго, как сможешь. Порядок высадки помнишь?

– Да.

– Нервничаешь?

– Нет.

– А надо бы. Постарайся не заблевать ремни.

Пилот надвинул на лицо маску, и Таллен увидел себя, растянутого на изогнутом черном стекле пилотского шлема. Он набросил и затянул привязь, потом проверил все еще раз. В ее запахе он опознал старую рвоту и нашел его почти успокаивающим. Когда он попытался встать, неожиданная тяжесть легла на плечи и бедра. На ноги он поднялся только с третьего раза.

– Сиди ровно, пока не поднимемся, и не делай резких движений во время полета. Машина тонко настроена, и мне не нужен болтающийся груз. Слышишь?

– Да.

– Неразговорчивый ты. Среди вас вообще болтунов мало, но ты – ты вообще замороженный. Это всегда так или доза реальности подействовала, а?

– Мне хватило одной дозы реальности, спасибо.

Таллен не видел за щитком лица пилота и не мог прочитать растянутого и отраженного выражения на своем. Он не понимал, спокоен он или попросту пуст.

Пилот подождал еще немного, а потом сказал:

– Хорошо. – Он кивнул, и его визор швырнул отражение Таллена через маленький грузовой отсек. – Когда будет пора, вставать не надо. Просто наклоняйся вперед, как делал в сим-высадках. Как только откроется дверь, адреналин все сделает сам. Так. Когда долетим, я поднимусь и буду держаться так высоко, как позволяет топливо. Это значит, что падать тебе дольше, зато больше вероятность, что ты вообще попадешь в сетку. Я на высадке потерял только одного.

– А для тебя высота безопаснее.

– И это тоже, ага. – Комм отключился и снова включился; голос пилота был чуть тише, когда он сказал: – Мне положено сказать, чтобы ты попытался отдохнуть, но это никому не удается. Мониторию включить, или ты предпочитаешь не смотреть вниз?

– Я посмотрю.

– Ладно. – Он помедлил. – Уж прости меня, но ты ничего не принимаешь? Если ты под транками, у тебя соображалки на высадку не хватит.

– Я чист.

– Уверен?

– Я же сказал.

Пилот покачал шлемом.

– В общем-то, проблема не моя, но на вылете никто никогда не бывал таким спокойным. Что-то там творится, – сказал он, ткнув затянутым в перчатку пальцем в голову Таллена. После чего скрылся из вида и захлопнул дверь.

Чмокнул воздух, и у Таллена заложило уши. Как только он понял, что заперт в герметичном отсеке, застежки ремней врезались в его плечи и талию. Он все еще мог их поправлять, но не мог освободиться.

Рокот сотрясся и завибрировал, потом сильно накренился, стремительно поднялся и выровнялся. Включилась монитория, и перед Талленом предстал вид на Форпост с высоты. Он видел смутное дрожание купола, а далеко на западе – верфь с ее стаями клювастых кранов и мнимым беспорядком. Вскоре они оказались над морем, все еще набирая высоту, и вода стала рябой вуалью, серой на сером. Рокот поднялся еще выше, море сделалось похожим на матовый сланец, а потом они пробились через тонкий облачный слой в синеву. В нижней части монитора всплыли показания приборов:

«СКОРОСТЬ ПОЛЕТА 285КМ/Ч, РВП НА ПЛАТФОРМУ 5Ч48М.

ТУРБУЛЕНТНОСТЬ 0,67, ПЕРЕГРУЗКА В ПРЕДЕЛАХ 2,6 ЖЕ».

Неожиданно ослабла привязь.

«ФИКСАЦИЯ ОСЛАБЛЕНА. ВАМ НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДУЕТСЯ РАЗМЯТЬСЯ».

Таллен с трудом поднялся. Подошел к кабине, но страховочный трос остановил его в метре от двери. Он вернулся назад и обнаружил, что привязь не позволяет ему подходить к фюзеляжу ближе чем на метр в любом направлении. Таллен побродил взад-вперед, потом снова сел и поправил ремни так, чтобы ему было как можно удобнее.

На монитории ничего не было. Рокот накренился, и Таллену пришлось побороть приступ тошноты, сглатывая желчь. Привязь, стягивающая плечи, породила воспоминания о больнице, и, закрыв глаза, он увидел лица в масках, людей, глядящих на него, поднимающих его, удерживающих его, чтобы связать ремнями – нет, завязать бинты, – и себя самого, вопящего от невыносимой боли. Это было в больнице? Казалось, его воспоминания перемешались.

Тяжелый гул мотора ввинчивался в его череп. Таллен хватал губами воздух и пытался избавиться от новых воспоминаний: звук шагов, а потом жгучая боль в боку и взрыв в голове. Он помнил, что кричал…

Потом настало мгновение полнейшей тишины, немедленно сменившееся ровным и громким рокотанием машины, которая резко нырнула и легла набок. Привязь туго натянулась, выдавливая из Таллена дыхание. Он отыскал взглядом мониторию, сосредоточился на ней. Что-то воняло.

– Эй, груз. Проснулся?

Море под ними было уже не серым, а мешаниной белой пены и черных теней. Таллен облизнул губы. Вкус у них был мерзкий.

– Проснулся, я спрашиваю?

– Да. – Таллен чуял рвоту. Он весь перепачкался в ней, и она уже начинала подсыхать.

– Как ты там?

– Кажется, я проблевался.

– Ты это сделал, еще когда мы из облаков не вышли. Я тебя предупреждал. Как на платформе-то выживать собираешься? Ты орал и дергался. Ну, пытался. Помнишь хоть что-нибудь?

– Я… Нет.

– Говорил я, что ты слишком спокойный. Говорил же, да?

– Что я кричал?

– Понятия не имею. – Пилот отключил связь, потом вернулся. – Ни разу еще не возил психически здорового буровика. – Пауза. – Мне пришлось тебя газом утихомирить. Вынужден спросить: ты еще такое выкидывать планируешь? Я бессознательный груз раньше не сбрасывал, но в руководстве такой раздел есть.

– Я в порядке. – Таллен вытер губы тыльной стороной ладони. – Когда мы будем на месте?

– А мы на месте. На мониторию посмотри.