Платформа - Роджер Леви

– Я не люблю опаздывать. Вы же знаете.

Пока Дрейм отошел к панели комма и что-то в нее говорил, Мадлен стояла на месте, поджав губы. На ней был длинный плащ, солнечно-красный, а ботинки ее блестели так, будто кто-то их только что вылизал.

– Не пялься на меня так, Алеф, – буркнула она. – Это противно. Ты хоть представляешь себе, какой ты противный?

– Да ну к черту, – сказал Дрейм. – У них обед, наверное.

Он открыл дверь вручную.

Никого не было. Мы прибыли почти на час позже, чем я пообещал Пеллонхорку. Они с Лигатом, должно быть, уже ушли, сдались. Как бы Лигат ни доверял Пеллонхорку, он был далеко от дома.

Мадлен ахнула:

– Что это?

Дрейм моментально повеселел. Я остался стоять в тени шлюза, а они пошли вперед, к свету внутри.

– Это наш дом, Мадли, – прошептал он.

Захваченный ее восторгом, Дрейм забыл обо мне. Мадлен подошла к нему, прижалась и взяла за руку, и, хотя я видел только их спины, было ясно, что она трется промежностью о его ладонь. Они неловко сдвинулись с места. Через узкие просветы между ними я видел, как она сжимает его корень, тянет Дрейма за него вперед. Один раз Мадлен оглянулась, заметила меня и улыбнулась. Хотя бы она не забыла, что я здесь. Адресованная мне улыбка была неприятной.

Между корпусом изолирующего ангара и стенами дома был широкий коридор. Там стояли в ожидании маленькие краны, мешалки и другая строительная машинерия, лежали мешки предкатализированного крепбетона и плиты неполированного мрамора. Вокруг суетились несколько мехов-ползунов, но во время наших с Дреймом визитов вести работу было запрещено, чтобы мы могли инспектировать дом спокойно. Но все равно обычно неподалеку сидели рабочие, ожидавшие, пока мы улетим. Сегодня казалось, что нет никого. Только затхлый запах стройматериалов и мелкая пыль, парящая в воздухе. Дрейм и Мадлен скрылись.

Я не понимал, что делать дальше. Предполагалось, что Пеллонхорк окажется здесь, как только циклолет приземлится в шлюзе, и сразу же сделает то, что должен сделать, но мы опоздали, и с нами прилетела Мадлен. А здесь больше никого не было.

– Алеф!

Я вскрикнул. Не смог сдержаться. В панике огляделся по сторонам, но никого не увидел.

– Наверху!

Я задрал голову. Итан Дрейм высовывался из окна на втором этаже. Пиджака на нем не было, одежда была помята.

– Когда я вернусь, кому-то переломают ноги. Как думаешь, здесь так всегда, когда нас нет? Не удивительно, бог их побери, что стройка так затянулась.

Он к чему-то повернулся и скрылся из вида. Настала тишина, а потом послышался долгий и низкий стон удовольствия. Мадлен успокаивала его.

Возможно, Дрейм был прав. Возможно, рабочие отлынивали. Они не знали, кому строят дом. Даже Маккел думал, что клиент – я, а Дрейм – какой-то посредник, который на меня работает. Я начал обходить здание в поисках людей.

Дом был четырехэтажный, со скошенными внешними стенами и выступающей крышей, а также балконами, башенками и арками. У него были фальшивые и настоящие окна, фальшивые и настоящие двери, фальшивые и настоящие стены. Были потайные комнаты, о которых знали только Дрейм, я и архитектор. Под домом уже начинали рыть тоннель. Должны были появиться еще и площадка для рокотов, защитные системы военного образца и бункеры.

В дальнем конце ангара находилась казарма рабочих. Стандартной практикой было привезти их в закрытых кораблях с других планет Системы, чтобы между местом найма и внутренностями этого ангара они не видели ничего. Никто не работал дольше месяца. Одежду, в которой они прилетали, сжигали по прибытии, а перед отлетом выдавали им новую. Я задумывался, какие слухи могут ходить по Системе, но подозревал, что строители хранили молчание, которого от них требовали. Как-то раз Дрейм сказал мне, что, когда транспорт возвращался в исходный пункт, одного случайно выбранного рабочего казнили в предостережение остальным.

Дверь в казарму была закрыта, но не заперта. Я толкнул ее и прошел в длинный узкий коридор.

Это было не более чем временное жилище, выстроенное на скорую руку, с холодным освещением. Где-то впереди я слышал шум воды. Маятниковая дверь вела в столовую; когда я вошел, заиграла и стихла хриплая музыка. Внутри никого не было – только длинные столы и скамейки. Кое-где на столах все еще стояли тарелки. Пахло подгорелой едой и дешевыми приправами. Кто-то расплескал напиток: лужа его была на столе, рядом с разбитой бутылкой, а еще одна – на полу. Я дрожал, опасаясь даже двигаться, чтобы не был слышен звук моих шагов. Все это было нелогично.

Покинув столовую, я заставил себя продолжать поиски. Похоже, во все помещения казармы можно было попасть из этого единственного коридора. Шум воды был все еще впереди, но я боялся отходить слишком уж далеко от относительной безопасности ангара.

Стараясь ступать как можно тише и чувствуя себя на грани обморока, я подошел к следующей комнате, набрал в грудь воздуха и медленно отворил дверь.

Из-за моей спины в комнату ворвался клинок света. Это была общая спальня, и в ней было очень темно. Осознав, что мой силуэт четко виден на фоне света, я снова закрыл дверь и в нерешительности остановился снаружи. Мне показалось, что я видел на койках фигуры, тела спящих. Может, они и спали. Может, все было настолько просто. В ангаре не было дня и ночи, только работа и отдых. Возможно, у рабочих был перерыв. Некоторые, наверное, мылись в душе, плеск которого слышался дальше по коридору, перед сном или после сна, а остальные были здесь. Да, сказал я себе. Все именно так.

Я снова открыл дверь спальни и на этот раз осторожно вошел внутрь, быстро закрыв за собой дверь. Я встал, прислонившись к ней спиной, чувствуя, как бьется сердце, давая глазам привыкнуть к мраку.

Почти на каждой кровати кто-то лежал, и мне стало легче дышать. Вот они где, просто спят. Помещение было длинным, вдоль стен шли ряды коек, и у каждой стояло по стулу и тумбочке. Это напомнило мне церковь на Геенне – койки, будто ряды скамей, и могильная тишина. Я посмотрел в дальний конец, почти ожидая увидеть амвон, но, конечно же, там ничего не было.

Я переступил с ноги на ногу, пол заскрипел, и на одной из дальних коек кто-то пошевелился и издал звук. Я чуть не засмеялся от облегчения. Это был храп.

Я видел уже получше. Фигуры спящих были неподвижны, и мне пришла в голову абсурдная мысль, что неподвижны они чересчур. Может, их опоили снотворным? Храпящий беспокойно ворочался, и я знал, что мне придется на него взглянуть, но сначала подошел к ближайшей койке. Лежавшая там женщина свернулась калачиком на боку и укрылась одеялом до подбородка. Я мог различить в темноте очертания ее лица. С виду все было в порядке, но казалось, что с ней что-то не так. Я не стал ее трогать.

Должно быть, их все-таки опоили. Пеллонхорк сделал это, чтобы никто не мешал его замыслу.

Я двинулся посередине прохода, чувствуя сильную тревогу. Мне очень хотелось разбудить их всех криком, и в то же время хотелось уползти прочь. Но я не делал ни того ни другого, а вместо этого считал свои вдохи. Когда я приблизился к храпящему, он медленно повернулся ко мне и что-то пробормотал на почти-языке говорящих во сне. Не думая, я перестал считать и сказал: