Ты моё дыхание - Ева Ночь

– В чём дело, Сонь? – упирается Костя и останавливается. Я при всём желании с места его не сдвину, даже если буду очень стараться.

– Не надо туда ходить, – вздыхаю тяжело, понимая, что нужно объясниться.

– Это ещё почему? – щурит Костя глаза.

– Там Островский, – это не лучшая моя попытка блеснуть красноречием. Мой Отелло тут же делает неправильные выводы.

– Я ему сейчас шею намылю! – злится он и порывается вернуться. – Он тебя напугал? Приставал? Что?

– Да стой же ты! – хватаюсь за него всем телом. Даже ногами оплетаю. Только это и спасает. Костя тут же замирает.

– Мне очень нравится твой настрой, Сонь, но Островского это не спасёт.

– Он не ко мне пришёл, – пытаюсь всё же вырулить я и глажу его по щекам. – То есть ко мне. Сказать, что операция у Михайловны прошла успешно. Только там всё пошло не так. Или наоборот: всё так, как надо.

– Сонь, ты с ума меня сведёшь, – бормочет Громов, и я вижу, как темнеет его взгляд, но он уже не сердится. Там совсем другое прорывается.

– Кажется, Илона и Богдан друг друга знают. Очень хорошо знают, – добавляю со значением.

До Кости наконец-то доходит.

– Хочешь сказать, они там отношения выясняют?

– Именно это я и хочу сказать, а ты не даёшь.

– Пожарных и МЧС вызывать не придётся?

– Не знаю. Но давай уйдём, а? Пусть они там поговорят. У них цветы, шампанское и конфеты. Вдруг всё получится?

– Сомневаюсь, – качает головой Костя. – Это ж Илона. Про Островского я вообще молчу. Коса на камень нашла.

– Зато там такие искры летят! – шепнула я доверительно.

– Видела? – улыбнулся мне Костя.

– Ага, – кивнула в ответ.

– Знаешь, наверное, сапоги мы завтра заберём. Ботинки у тебя тоже хорошие. Их Вова выбирал. Так что годятся ботинки. А в машине я печку включу, чтобы ножки твои не замёрзли.

– Костя, ты у меня самый лучший! – сказала я от всего сердца.

– У тебя? Лучший? – подхватил он меня на руки. – Слушал бы и слушал. Повторишь дома, когда мы вдвоём останемся? Кажется, мама очень хочет, чтобы мы наконец-то на свадьбу решились. Вовка, судя по всему, с ней согласился, потому что домой возвращаться не хочет. Ну, или делает вид.

И я положила ему голову на плечо. Большое и сильное плечо, на которое я могла опереться и знать: мой Костя – самый надёжный и, бесспорно, самый лучший мужчина в моей жизни.

Костя

Полозова мы забирали из больницы через две недели. Всем миром, как говорят в народе. Без преувеличения. Потому что под больницей торчали я, Соня и Люк, Вовка, мама, Лика и чета Драконовых – Алла с Аркадием.

– Вы с ума сошли, – хлопал глазами растерянно Полозов и мужественно держался, чтобы не разреветься. Кое-как ему удавалось справиться, но глаза блестели, губы дрожали.

– Пашка! – помахал шарами Драконов. – Ну наконец-то!

– Вы меня как младенца из роддома. Боже, какой стыд, – бормотал Полозов, краснея, но в общем целом он был безумно тронут, и просто-напросто пытался спрятаться за бурчанием, как за щитом.

И если нас он кое-как выдержал, то Люк, что поставил на Полозова лапки и преданно заглянул в глаза, виляя хвостом и повизгивая от волнения, всё же вышиб из него слезу, которую Павел украдкой вытирал пальцем, делая вид, что соринка случайно попала, житья не даёт.

– Спасибо, – произнёс он глухо. – Никогда не думал…

– Что ты не думал, ирод? Что мы тебя любим? Так знай: любим, дурака эдакого. Ты ж наш друг. Как же мы без тебя? Поехали уже, а то скоро аплодировать из окон начнут или помидорами забрасывать за то, что шумим.

– Не сезон, – вздохнул Пашка, и мы отправились по машинам. Ему за руль ещё нельзя, так что везём как короля да ещё с собакой.

– Я у Аллы так прощения и не попросил, – прёт его на откровения. – Стыдно было. Я к ним и на свадьбу поэтому не пошёл, подарком отделался. А они, оказывается, любят меня.

– Это ж хорошо? – слышу Сонин голос. – Это ж здорово, Паш. Смотри, как жизнь повернулась: и друзья у тебя есть, и собака, и работа. Столько всего хорошего, оказывается, а ты унывал.

– Я к мистике не склонен, но это всё ты, – смотрит он на мою невесту, как тогда в клубе.

Нет, друзья – хорошо, но лучше всё время быть начеку, даже с такими, как Павел. Мало ли что в голову взбредёт, а я ещё даже не женился. За Соней глаз да глаз нужен. То поросята её в «Нашем доме» атакуют, то Илона приватизирует на целый день. А тут Новый год на носу, сессия. Да я её только к ночи вижу, и часто такую уставшую, что остаётся только одеялко подтыкать, чтобы не замёрзла.

Правда, я предпочитаю греть её телом. Обожаю, когда она кладёт голову мне на грудь, руками обхватывает, прижимается сонно, ногу норовит на меня закинуть. А я с ума схожу от её близости.

По утрам у нас любовь. Долгих лет моей маме, что приватизировала Вовку. Боюсь, нам бы не было так вольно и сладко, так безумно прекрасно заниматься любовью, не сдерживая ни эмоций, ни криков.

Соня моя осмелела и перестала стесняться. Порой я сравнивал её с птицей, что встаёт на крыло: опыта ещё мало, зато энтузиазма – хоть отбавляй. Главное – не лишить её полёта, не подорвать веру в собственные силы, но тут уж я старался изо всех сил. Делал всё, чтобы она была счастлива. Это, оказывается, очень увлекательная штука – делать кого-то счастливым, потому что взамен получаешь гораздо больше.

Вовка с мамой теперь ходят к нам в гости. Да практически живут с нами до ночи. Мама трещит по телефону на испанском – темпераментно, зажигательно, видимо, спорит или воспитывает Диего, и готовит что-то на кухне. Чаще всего, это блюда национальной костариканской кухни, адаптированной под местные условия.

– Вот приедете к нам, я вам всё настоящее преподнесу! – грозится она с мечтательной улыбкой на лице. – Вообще-то я готовить не очень, но нужно ж себя чем-то занять?

Я даже боюсь предположить, что означает её полная загруженность, потому что мама успевает всё. Вездесущая. Но ближе к ночи они с Вовкой отчаливают, и становится непривычно тихо. Но в этой тишине – особая прелесть. Это не пустое молчание, а наполненное смыслом пространство, ждущее чего-то очень хорошего и светлого.

Я тоже до сих пор жду, когда Соня наконец-то разберётся в своих чувствах ко мне. Это очень трудно – ждать и надеяться, но я всё же стараюсь не торопиться и не торопить её. Пусть всё идёт своим чередом.

– Нет никакой мистики, Паш, – прорывается сквозь мои мысли Сонин голос. – Просто однажды звёзды складываются благоприятно. И ты находишь нужных людей, поддержку, смысл. Как-то вот так всё получается. Не всегда вовремя, правда, – вздыхает она, и я вижу, как морщинка прорезает её гладкий лоб.