Ты моё дыхание - Ева Ночь

– Костя, спасибо, – из души рвалась благодарность, а из глаз – слёзы.

– Ну что ты, моя хорошая, – бережно вытер мне щёки мой мужчина. – Всё будет хорошо. Позже увидимся и поговорим.

В «скорой» Паше стало хуже. Да и выглядел он плохо. А ещё на откровения потянуло. Может, на фоне стресса, болевого шока. А может, ему просто выговориться нужно было.

– Да, я не такой, – трясло его крупной дрожью. – Что меня теперь за это убить нужно? Отстрелить, как заразное животное? Я не человек, что ли?

– Для меня нет никакой разницы, – пыталась я его успокоить. – На таких, как Толик, внимания обращать не стоит. Вот он точно не человек. Я даже животным его назвать не решусь, потому что обижу братьев наших меньших, которые зачастую куда добрее людей.

– Люк! – вспоминает Паша, и его ещё больше трясти начинает. – Дома, один, – и проваливается в обморок.

– Госпитализация, – сказал врач в клинике. – Обследование.

– У меня собака дома, одна, – мечется пришедший в себя Пашка.

– Перелом носа и сотрясение мозга, – отрезает врач. – А может, и ещё что похуже. Так что без вариантов.

– Я присмотрю за ним, – обещаю Павлу, и тогда он отдаёт мне ключи от квартиры, мы наконец-то обмениваемся телефонами. – Всё будет хорошо, – твержу я ободряюще и пытаюсь улыбаться.

– Теперь у нас есть собака, – сообщаю я Косте и демонстрирую ключ от Пашкиной квартиры, как только он приезжает за мной в клинику.

– Всего-то? – приподнимает он бровь. – Думаю, со щенком мы вполне способны справиться.

Люка мы забрали к себе. Щенок вздыхал, страдая. Глаза у него были такие печальные, что впору сесть рядом и плакать.

– Вот смотри ж ты, – сказал Костя, – казалось бы: хлебнула собака, должна б радоваться, потому что в тепле, в добре, накормлена. А не ест, страдая. И после этого говорят, что они ничего не понимают? Сколько она с Полозовым? Недолго ведь? А привык, тоскует.

– Это потому что Пашка хороший, – тихо ответила я ему. – А ещё – потому что у Люка тоже есть сердце, способное любить и понимать добро.

– Лучше и не скажешь, – поцеловал меня Костя.

На этом можно было бы поставить точку в нашей счастливой истории, что только начиналась, но произошло ещё два события, которые стали очень важными поворотными моментами не только в нашей с Костей судьбе.

Софья

На следующий день оперировали Алину Михайловну, мою добрую фею, что не только нас с Вовкой приютила, но и стала крёстной нашей с Костей встречи.

Запланированную операцию со вторника перенесли на среду, и это был очень длинный во всех смыслах день, когда ничего нельзя сделать, кроме как ждать.

Я без конца проверяла телефон, не пропустила ли важный звонок. Чуть до дыр его не затёрла. Даже Илона обратила внимание на мою нервозность.

– Я тебя сегодня не узнаю, Соня. Что-то случилось? – спросила она почти холодно. Я ещё не научилась досконально разбираться в её настроениях, но показное равнодушие с толку не сбивало: она часто намеренно играла роль стервы. Подозреваю, Илона так развлекалась.

– Надеюсь, что нет, – вздохнула я и отложила телефон в сторону. Подальше, но так, чтобы я видела экран. – Вы простите, я просто жду очень важный звонок.

– Заказала образцы подвенечного наряда? – плюнула она в меня сарказмом. – Или капкейки на свадебный стол?

– Сегодня операция у человека, который мне очень дорог. Я волнуюсь. По идее, всё уже должно бы закончиться, но из клиники не звонят. Поэтому я нервничаю.

Я вижу, как у Илоны смягчаются глаза.

– Прости, пожалуйста. Тогда давай на сегодня закончим.

– Лучше продолжим, – вздохнула я. – Костя приедет только через час. Я домой и сама могу добраться, вот только в одиночестве ожидание становится невыносимым.

Илона кивнула, замерла. Взгляд у неё остановился, словно она задумалась о чём-то своём, не менее невыносимом и уж точно невесёлом.

Мы так и не успели поработать: дверь в приёмную распахнулась, и порог стремительно перешагнул Богдан Островский. От неожиданности я икнула. А потом обрадовалась ему как родному. Он шёл с цветами – большим букетом роз.

– Насилу вас нашёл, Соня, – заполнил бархатным рокотом небольшую приёмную его голос. – Хорошо спрятались. Операция прошла успешно, – сказал он чуть мягче, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Вот, пришёл сообщить вам радостную весть. Бабушка пришла в себя, врачи уверяют, что у нас самые благоприятные прогнозы. Будем пить шампанское? – потряс он бутылкой в другой руке. Но я уже на него не смотрела.

Я как завороженная наблюдала за Илоной, что изменилась в лице только при звуках его голоса. Замерла, прислушиваясь, а затем медленно начала оборачиваться.

Это было томительно прекрасно и эффектно. Она словно сбросила с плеч груз необъяснимой тяжести. Стала моложе и одновременно царственнее.

Я слышала, как заткнулся Островский. Осёкся, переключаясь с меня на неё.

– Ты! – изрыгнул он пламя. Не знаю, как не загорелись шторы от его рыка, не задымились обои. – Это ты! – уронил он букет, но, кажется, и не заметил.

Я видела, как осыпаются золотым дождём искры, что взвились вверх и медленно начали планировать на головы этих двух, а они даже ничего не поняли.

– Ну я, – невозмутимо ответила ему Илона. – Что ты так орёшь, Островский? Что ты так завёлся, Богом данный?

Она именно так и сказала: Богом данный – немного насмешливо, чуть-чуть с ядом, как умела только она.

Я вдруг подумала, что сильные желания – ну очень полезная в хозяйстве вещь. Главное – попасть в струю или поток, когда их относят наверху кому-то очень важному. Кажется, желая ей счастья, я сильно старалась.

Они ещё ничего не осознали. Сверлили друг друга взглядами, кидались какими-то словами, высекая всё больше искр. Я бочком, бочком, медленно выползла из-за стола, дотянулась до телефона и, схватив в охапку вещи, опрометью метнулась из приёмной вон.

Им было не до меня. Но это и к лучшему. Интересно, они шампанское выпьют? Или Илона ему о лоб бутылку расшибёт?

– Ты что тут делаешь? – спросил Костя, удивлённо оглядывая меня с ног до головы.

– Тебя жду, – соврала, не моргнув и глазом.

– С вещами на выход? – сыронизировал он, кивая на вещи, что я зажимала в руках.

– Сапоги забыла, – огорчилась я, заметив, что стою в туфлях.

– Ну так вернись и забери, в чём проблема? – следит за мной внимательно Костя. – Или вы с Илоной повздорили?

– Нет! То есть да! – пытаюсь я на ходу что-нибудь придумать.

Костя хмыкает и берётся за ручку двери.

– Не надо! – хватаю я его за руку и тяну прочь. – Как думаешь, я ведь и без сапог могу в машине прекрасно доехать? А дома у меня ботинки есть, если что.