Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

— Мы с Ренатой лучшие друзья, только и всего.

— Да, мы не встречаемся, — оправившись, поддержала Рената и смущённо добавила: — Я вообще сейчас ни с кем не встречаемся.

Брат и сестра распрямили спины и хищно переглянулись.

«Рената моя», — взглядом прокричал Денис.

«Бери, пока дают», — охотно согласилась Тая.

Денис обратился к Антону:

— Получается, и ты в данный момент не обременён отношениями? — спросил он.

— Да, так и есть, — улыбнулся светлый юноша, исподлобья взглянув на Таю.

Тейзис дёрнула брата за рукав пиджака и поморщила красивый нос.

«Зря ты это спросил, он не в моём вкусе».

«Извини, ляпнул не подумав».

***

Оленька Суббота развела руками и кинула Тёме взгляд-вопрос: «Ну? Рассказывай!»

— А?

— Где Рита? Работает допоздна?

Кравченко недовольно махнул рукой и взялся накладывать гостям салат.

— Нам что, клешнями из тебя тянуть ответы? — обиделась Оля. Таечка Суббота облизнулась и давай душить мужчину смелыми предположениями:

— Неужто поссорились с благоверной?

— Тейзис! — мать всплеснула руками, отец осадил её грозным взглядом. Девушка поёрзала, выпила и возобновила наступление:

— Ну Тёма, ну расскажите, ну пожалуйста-пожалуйста. Вы же ей роман посвятили. Мы хотим услышать эту историю!

Писатель смыл с лица усталость глотком вина и нахмурился:

— Что тут расскажешь? Роман как роман. Ты читала русскую классику?

— А как же, прочла всего Пушкина, можете быть спокойны, — она томно сверкнула глазами.

— Гордиться нужно не тем, что ты его прочла, а тем, что ты его поняла. Любовь не стоит обсуждать. Её нужно чувствовать.

— Знаете, что я вынесла из всех прочитанных книг? — сверкнула глазами юная обольстительница. — Писать о нравственности легко, а жить самому в соответствии с мыслями, излагаемыми в книгах, может далеко не каждый писатель. Толстой был милейший человек. Хорошо и складно он писал. А какие мысли, а какие глубокие идеи, да всё про нравственность, про высокую мораль, не нарадоваться! А всё напускное.

— Напускное? — Тёма изумлённо посмотрел на девушку. — Неужели?

— То-то и оно, напускное, — ухмыльнулась Тейзис. — У него всё хорошо только в книгах. А читаешь биографию — и видишь один разврат, ссоры, внебрачных детей, мучения и в семье, и в творчестве, и никакого покоя. Лицемерие какое-то получается, не находите?

Кравченко задумался, но отвечать пока не решился. Суббота-младшая торжествующе продолжила:

— Так скажите, Артемий Викторович, чему учиться у людей, которые красиво поют, да плохо поступают? Как по мне, все они просто шарлатаны и пустословы. Правильнее в таком случае, то есть в случае, если живёшь развратно, — правильнее для такого человека будет писать комедии и басни: там откровенной лжи нет, лишь очевидное притворство. Я и вас читала, Артемий Викторович, многие из работ. «Инсценировка собственной жизни», «Караван», «Плюсы и минусы существования Вселенной», но это снова сатира. А вот более позднее ваше произведение — точнее, недавнее (будем выражаться на языке современности, а не классики, всё-таки вы ещё живы и, надеюсь, напишете что-нибудь ещё) — лучшее из того, что вам удалось создать, то самое наконец искреннее и… touching — это роман «Маргарита». Я не знаю, насколько правдиво всё, что там описано, но это трогает, проникает так глубоко, что я готова поверить в эту чарующую ложь. Искусно и дивно. Будоражит. А вот экранизировали его, надо сказать, бездарно.

— С этим соглашусь, — грустно улыбнулся Тёма.

Тая восприняла эту странную улыбку как сигнал к наступлению. Она встала из-за стола, медленно, красуясь, покачивая бёдрами, прошлась вдоль дивана и села рядом с Артемием. Это заметил брат Тейзис, Элайджа, сидевший за соседним столом с матерью и Чипировыми. Он насторожился и больше не сводил глаз с чудно́й пары.

— Выходит, и вы лжец? — полушёпотом спросила Тая. — Вы тоже пишете про одно, а жизнь ваша совсем про другое?

— С чего бы это? — удивлённо моргнул Тёма.

— Почему у вас обручальное кольцо на левой руке?

Тейзис сделала странную паузу и пригладила причёску. Браслет на её запястье задел тяжёлые драгоценные камни, украшающие чёрную бархатную накидку, и весь наряд девушки мелодично дрогнул, заставив в очередной раз обратить на себя внимание и отвлечь собеседника от разговора.

— Так, ещё раз, — вдруг очнулся Тёма, — что ты спросила?

— У вас кольцо на левом безымянном, — Тая прищурилась. — Вы разведены?

Мужчина нахмурился и покачал головой. Развёрнутого ответа не последовало, и девушка решила зайти с другой стороны:

— В романе ваша супруга была такой живой и красивой, и вы так ей любовались, да не только вы — все читатели; выходит, так только в книге? Помню одну цитату из «Маргариты», которая запала мне в душу:

Огонь в моём сердце, который невыносимо жжёт, разъедает всё живое изнутри!.. Но нет смысла жить, если он погаснет.

Вы ведь это о своей жене писали. А я поверила, надо же, дурочка! — она вдруг захохотала, но потом так же внезапно умолкла. — Где же теперь ваша благоверная?

— Тейзис, прекрати! — голос Ольги Субботы резанул по ушам дочери. Тая, приготовившая целый монолог про неверность супруге, тут же заткнулась. Оля перешла на Артемия и принялась оправдываться: — Посмотри на это сокровище! Ненаглядная моя доченька! Любого заболтает. Ты уж прости.

Тёма неловко пожал плечами.

— Уже и вопрос задать нельзя. Ты первая спросила, почему Артемий Викторович пришёл без жены! — Тейзис вконец раскапризничалась и впилась пухлыми губками в бокал шампанского. Ольга перевела хитрые глаза обратно на Кравченко.

— А что, Рита с работы отпроситься не смогла?

Чтобы не затягивать неприятную сцену, Артемий решил ответить прямо и однозначно. Он положил обмякшие ладони на колени и слабым голосом вымолвил: «Я вдовец».

— Что?

— В самом деле? — Дамир, услышавший Тёмино откровение, тоже метнулся к столику.

— Да. Рита погибла восемь лет назад, — безразлично пробормотал ответчик. — Разбилась насмерть, когда вела машину.

Огонь в Тёминых глазах померк. Он сам удивился, что сказал это так непринуждённо, будто смерть Риты перестала иметь для него значение. Дамир отступил и стал тереть манжету рубашки.

— Мои соболезнования, Артемий, — упавшим голосом прошептал он.

— Тёма, это шутка? — пролепетала Ольга Суббота. Вдруг Артемий засмеялся. От его смеха задрожали пузырьки в бокалах шампанского. Чипировы в беспокойстве обернулись и принялись перешёптываться. Оля схватилась за сердце. На её вопрос Кравченко ничего не ответил. Осушив подряд два бокала вина, он потащил всех за большой стол к остальным и остаток вечера пил, шутил, рассказывал интересные истории и неустанно ухаживал за дамами. Расспрашивать его дальше было бесполезно.

***

Тейзис Суббота остановила Артемия Викторовича в коридоре у дамской комнаты.

— Могу я извиниться за столь неподобающее поведение? — чересчур вежливо поинтересовалась она.

— Ничего, — осклабился Кравченко, в растерянности почесав