Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

— Мальчик, тебя няня не заждалась? Иди куда шёл. Брату с сестрой привет передавай.

Он оглядел Аню с ног до головы заинтересованным взглядом и довольно прищурился. Жертва домашнего насилия убрала сигарету и зажигалку обратно в клатчик, высокомерно сложила руки на груди и расставила длиннющие ноги, блестевшие на солнце дорогим карамельным загаром.

— Лучше мальчик, чем распускающий руки старик, — протянул Хассан. — У нас с вами всего два года разница.

Аня насмешливо фыркнула и подняла брови. Али приблизился к роскошному женскому манекену в праздничной обёртке, провёл рукой по гладким, словно шёлк, волосам, обнял за талию. Девушка схватилась за его ладонь, но вместо того, чтобы убрать её, прижала к своей спине ещё сильнее.

— А ты бы хорошо со мной обращался?

— Если бы я был вашим мужем, никто бы не посмел вас и пальцем тронуть. Как дядя Гоша мог допустить такое?

— Я не говорила родителям, пока на развод не подала, — пыталась объяснить смущённая прелестница.

— Я имею в виду, как он мог допустить, чтобы вы пошли за этого Зимина? Есть же варианты куда лучше. Это не шутка, что я хотел на вас жениться. И не потому, что помогал брату.

— Мечтай осторожнее, — еле успела вставить Анечка, прежде чем он устроил свою ладонь чуть ниже её копчика и сжал приподнятую бюстгальтером грудь. — А ты наглый!

— Ты ведь не сопротивляешься.

Он деликатно чмокнул её в губы, приглашая проявить инициативу. Она ответила долгим благодарным поцелуем. Али задрал её юбку, усыпанную серебристыми стразами, и запустил руку под тугие бирюзовые стринги. Но тут подъехало такси. Аня опомнилась, выпрямилась, поправила бюстгальтер и сжала в руке клатч.

— Как мило вышло. Приятно было поболтать, — подмигнула длинноногая краса и направилась к машине. Али открыл ей дверь и, когда девушка устроилась на сиденье, нагнулся к окну:

— Это был отказ?

— Ты себя недооцениваешь, — будущая мадам Хассан блаженно откинулась на спинку кресла и похлопала по соседнему сиденью. — Садись. Мне одной скучно ехать.

И вдвоём они устремились навстречу новой жизни; их автомобиль гнал по горячему асфальту мимо чужих домов и живописных парков, мимо душистых лип, мимо уставших от майского зноя старушек и радостных детей, бегущих босиком по мягкой траве, они мчались вдвоём мимо всей этой суеты и усталости — к свободе.