Code. Носители - Джон Маррс

– Чарли, – начал женский голос. Он промолчал. – Оставайтесь на месте, через две минуты мы вас подберем.

– Вы кто?

– Доктор Сэди Манн, руководитель Центра психиатрической экспертизы. Я работала с Карчевски.

– Зачем меня раскрыли? – прошипел он. – Моя рожа на каждом углу!

– Это был единственный способ вас найти. За вами уже послали людей.

– С какой стати мне вам верить?! Двое нейроносителей уже на том свете!

– Мы в курсе и хотим вас защитить. Вы сейчас в заброшенном здании на Паркер-стрит, так?

– Откуда вы знаете?

– Ждите, темно-серый «Мерседес» уже в пути.

Мысли завихрились ураганом. По части ухода от погони он дока, но когда на хвосте сидит вся страна… Долго ли протянет в одиночку?

– Чарли, вы слышите? – продолжил голос.

– Слышу.

– Оставайтесь на месте.

– Ни за что, – ответил он и размозжил телефон об стену, а затем схватил с пола чье-то изодранное пальто и пустился бежать.

Флик выискала на горизонте серебристый купол торгового центра «Буллринг».

Там в камере хранения ее ждал пакет с невзрачной повседневной одеждой, которую она тайком заказала вчера в интернете через аккаунт Грейс. Оттуда – на вокзал Нью-Стрит в пяти минутах ходьбы, с которого доедет до Глостера, а дальше на автобусе до Бристоля. Затем опять поездом в Таунбридж, где она купит машину и отправится уже в конечный пункт маршрута – прибрежный Корнуолл. Рай для отпускников и серфингистов; жилья для отдыхающих, как и самих отдыхающих, – завались. Отличное место, чтобы залечь на дно и продумать дальнейший план.

– Флик, постой! – послышался из-за спины голос Элайджи. Она вздрогнула от неожиданности, но шаг не замедлила. – Что случилось? Скажи!

Меньше всего сейчас хотелось с ним препираться. Она не раз говорила, как остерегается внимания к себе, а Элайджа взял и растоптал ее доверие.

– Да постой же, прошу тебя! – крикнул он.

Да уж, сам собой точно не отстанет.

– Ты зачем это сделал, а?! – Она крутанулась с поджатыми в ниточку губами, из ушей чуть ли не пар валил. – Как ты посмел сделать из меня экспонат? Кто дал тебе право?!

– Я думал, тебе понравится… В галерее все в восторге.

– А я – не все! Знал бы, кто я на самом деле, на секунду бы не задумался, что мне придется по душе ТАКОЕ! Катись на свою выставку, а от меня отстань!

Флик уже развернулась, но Элайджа придержал ее за руку… как вдруг, на одних рефлексах, она прижала его за горло к автобусной остановке и занесла кулак для удара. Отпустила, конечно, сразу же, но это не помешало ей залиться краской.

– Да кто ты вообще такая? – прохрипел он, глядя на Флик круглыми глазами.

На долю секунды до боли хотелось сказать правду. Ради безопасности всех троих пришлось прикусить язык.

– Ты все разрушил! – выпалила она. – Чем тебе не угодило лицо Грейс или еще кого-то? Тебе столько женщин готовы позировать!

– Ни у кого нет твоей глубины! Эта инсталляция целиком и полностью про тебя, какой ты являешься мне изо дня в день.

– Ты даже не представляешь, как подставил меня…

– Так расскажи. Хватит тайн, умоляю!

– Хватит тайн? – Флик фыркнула. – Ладно. Не расскажешь, сколько заработал на лондонских убийствах? – Элайджа застыл с открытым ртом. – Я знаю, что те картины – твоих рук дело! Видела их в подсобке. Ты неспроста скрыл имя – знал, что это аморально. Даже в Олдборо не выставлялся, хотя у тебя там проходит каждая премьера! Ты нажился на смертях и чужом горе. Хоть представляешь, как настрадались эти семьи?

Элайджа, покраснев, замотал головой.

– Смысл был в том, чтобы отделить убитых от убийства. А имя модного художника все испортило бы. Внимание с женщин переключилось бы на меня.

– Так почему не написал их до смерти? Зачем мертвых и в крови?

– Знаю, это звучит вызывающе, но искусство должно поражать. И, к слову, не заработал я на этом ни пенса. Всю прибыль в полмиллиона мы отдали сассекскому женскому фонду по борьбе с домашним насилием. В моем детстве он спас нас с матерью от зверя-папаши. Целый год давал кров! Так я пытался хоть чем-то отплатить…

Теперь уже он выбил почву из-под ног Флик. Пойти бы на попятную, но нет…

– Можно было донести идею иначе, без воспеваний его зверств. Между нами все кончено!

– Кончено, значит? Сделаешь нам всем ручкой только из-за моих картин? Ты словно просто повод искала!

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Да, не знаю. Я вообще о тебе ничего не знаю! Ни о семье, ни кем ты была до приезда в Олдборо. Кто ты, Флик? И почему боишься мне открыться?

Флик опять дернулась прочь, но краем глаза что-то заметила. Бросила взгляд вбок; там на экране в борту автобуса красовалось ее лицо с крупными «разыскивается» и «террористической ячейки». Она обмерла, пытаясь остаться в здравом уме. Тот, кто убил двух нейроносителей, нашел способ добраться и до третьего…

Флик повернулась к Элайдже в надежде, что он ничего не заметил, но за автобусом возник второй, третий – и все с ее изображением во весь борт. Чем сильнее вытягивалось его лицо, тем больше подмывало открыть ему душу, чтобы он укрыл кольцом рук и утешил, от всего-всего защитил…

Нет! Пришлось мысленно дернуть себя за поводок. Она теперь нейроноситель, тренированный боец, обученный рассчитывать только на свои силы, и сама себя защитит.

– Боже мой! – ахнул Элайджа.

Не успел он прийти в себя, Флик со стоном рухнула на колени и пронзительно завопила переходящим дорогу прохожим:

– На помощь! Люди!

Затем жалостливо поползла прочь от Элайджи, на всякий случай прикрывая лицо. Помощь не заставила себя ждать – кто-то бросился прямиком к ней, а пятеро тут же окружили озадаченного Элайджу.

– Он хочет меня похитить! – плаксиво простонала Флик. – Не подпускайте его, не подпускайте!

Поверив на слово, толпа обрушилась на Элайджу, пока на его глазах любимая убегала все дальше и дальше, прямиком в новую жизнь.

Нужно было что-то решать, и незамедлительно.

Лицо Чарли светилось теперь на каждом углу в центре, так что план затеряться в толпе не годился. Он решил на первое время добраться до камеры хранения исторического музея и забрать рюкзак с комплектом первой необходимости: какое-никакое оружие, бронежилет, камуфляжная палатка, очередной телефон и карта. Можно было бы купить все по новой, но это долго, и в людных местах кто-нибудь да узнает.

Из музея он со всех ног рванет в старый викторианский Александра-Парк, ныне как лоскутным одеялом укрытый палаточным городком иммигрантов, стекшихся в страну до закрытия границ год назад. В трущобах Калькутты условия жизни и то лучше, но в море палаток ему нечего бояться как минимум до наступления темноты.