Двадцать лет спустя - Чарли Донли

– Я не знаю, где пишет Стивен Кинг.

– Мне просто интересно, что такого особенного в Санторини? Он кажется таким далеким и глухим.

Натали пожала плечами.

– Просто я всегда туда езжу. Жаль, но за этим не стоит истории поинтереснее.

– Может быть, там обитает ваша муза? – небрежно спросила Эйвери. Она опустила глаза на папку и историю, созданную Натали о ее отношениях с Викторией. Наконец Эйвери подняла голову и посмотрела в глаза Натали.

– Вы знали, что бюро судмедэкспертизы идентифицировало Викторию по единственному зубу?

Эйвери смотрела, как на лице Натали отражается потрясение.

– Можете в это поверить?

Ответа не последовало.

– Из обломков башен-близнецов извлекли одиночный зуб. Я не верила, что такое возможно, пока мне не объяснили методику.

Эйвери на мгновение замолчала, но не мигая удерживала взгляд Натали.

– И больше ничего. Ни одного образца, который принадлежал бы Виктории. Ни одного фрагмента кости. Ни частей челюсти. Только тот зуб.

Эйвери улыбнулась и снова опустила глаза на папку.

– Во всяком случае, мне это показалось интересным. – Она подняла заметки. – Спасибо за историю. Отпущу вас обратно к вашему творчеству. Удачи с завершением рукописи.

– Спасибо, – сказала Натали дрожащим и неуверенным голосом.

– Эмма отдала мне несколько коробок с памятными вещами Виктории. Я нашла флешку со всеми ее рукописями. Потерянные рукописи двадцать лет пролежали на чердаке.

Натали склонила голову набок и изобразила улыбку.

– Это правда?

– Эмма рассказала мне, что Виктория никому не показывала свои рукописи. Ни ей. Ни даже Джасперу. На самом деле, никто раньше не читал их. Так что я несколько колебалась, читать ли мне их. Мне казалось, что я вторгаюсь в ее частную жизнь.

– И как?

– Что как?

– Читали ее рукописи?

– О, все. Они очень хороши.

Эйвери развернулась и открыла дверь.

– Они очень напомнили мне ваш стиль.

Эйвери подождала ответа. Когда его не прозвучало, она вышла в коридор и направилась к лифту.

Глава 54

Манхэттен, Нью-Йорк

вторник 6 июля 2021 г.

Во вторник после восьми утра Эйвери спустилась на лифте в лобби, пересекла мраморный холл и толкнула дверь. Парковщик подогнал ее «Рендж Ровер» прямо ко входу. Эйвери села в машину и поехала. Улицы были переполнены. Сигналили такси, велосипедисты сновали между машинами, доставляя свои посылки, а по тротуарам двигался нескончаемый поток пешеходов. Длинные выходные закончились, и город вернулся к роли финансовой столицы мира. Расслабленные и приветливые взгляды, которые получала Эйвери во время пробежки в Центральном парке в воскресенье утром, сменились невозмутимыми лицами спешащих на работу.

Когда она пересекала мост Джорджа Вашингтона, яркое солнце поднялось еще не высоко и светило ей в зеркало заднего вида до самого штата Нью-Джерси, пока она не свернула на север по Палисейдс-Интерстейт-Паркуэй. Из колонок лилось плавное регги, так Эйвери пыталась успокоить нервы. Мысли крутились вокруг открытки, которую несколько месяцев назад она разорвала на кусочки, а потом кропотливо склеивала обратно. После приезда в Нью-Йорк открытка умудрилась куда-то завалиться, и Эйвери восприняла ее отсутствие как предзнаменование того, что задуманное пойдет не по плану.

Она сказала всем: своему агенту, своим друзьям в «Эйч-Эй-Пи Ньюс», Кристин Свонсон, Уолту Дженкинсу и даже Ливии Катти, – что пересекла страну в поисках истории Виктории Форд. Но настоящей причиной была сегодняшняя утренняя поездка. Вдобавок к запланированному на завтра рандеву с немцем по имени Андре, которому она заплатила тысячу долларов за создание фальшивого паспорта, сегодняшняя поездка в горы была причиной, по которой Эйвери приехала в такую даль. По этой причине она сидела за рулем своего «Рендж Ровера», а не купила билет на самолет. По этой причине платила наличными за все в этой поездке, любой ценой избегая кредитной карты. Она была почти уверена насчет того, что обнаружит, но ей нужно было подтверждение, прежде чем продолжать.

Поездка до Лейк-Плэсид заняла более четырех часов. Эйвери помнила мучительные поездки в детстве. Казалось, чтобы добраться из города до гор, требовались дни, а не часы. Но она помнила и радость – наконец-то приехать в домик тети. Родословная владельцев дома не имела значения, когда она была ребенком, посещавшим домик в последние выходные лета, перед самым началом учебы, – поездка, которую семья Монтгомери совершала каждый год, чтобы отпраздновать благополучное возвращение Эйвери и Кристофера домой из мореходного лагеря. Это был их поклон концу лета. Тогда Эйвери больше интересовало купание в озере и раскачивание на длинной тарзанке, привязанной к ветке нависавшего над водой платана. Тысячу раз эта веревка с узлами уносила Эйвери и ее брата с края скалы в озеро, где они отпускали ее и плюхались в воду. Поездка в домик мамы Белл совершалась только один раз за лето, но занимала в воспоминаниях Эйвери значительное место, благодаря чудесному времени, которое они с Кристофером проводили со своими кузенами.

Домик не принадлежал Монтгомери. В таком случае он был бы в три раза больше и располагался на озере в десять раз больше. Последние (и самые дорогие) архитектурные тренды заменили бы сельскую самобытность. Вдоль берега выстроился бы флот моторных лодок и гидроциклов. Все было бы вычурно и чрезмерно. А также было бы конфисковано правительством Соединенных Штатов, как всякая другая недвижимость, которой владел Гарт Монтгомери. Но домик мамы Белл не был ничем подобным. Он был простым, очаровательным и очень далеким от всего, чем владела семья Эйвери. Это было прибежище от пафоса и богатства, которые следовали за Монтгомери по пятам, куда бы они ни отправились. Для Эйвери домик обладал той же притягательностью, что и мореходный лагерь Конни Кларксон. Эйвери никогда не была счастливее, чем засыпая летними ночами в домике номер 12 в Систер-Бэй, штат Висконсин. Такую же радость она находила каждый год, когда навещала домик мамы Белл в Лейк-Плэсид.

Ребенком Эйвери не знала, в каком именно родстве они состоят с мамой Белл. Это было слишком сложно для понимания Эйвери и ее брата. Мама Белл приходилась троюродной сестрой дяде Эйвери и достаточно дальней родней Монтгомери, чтобы не попасть в поле зрения федералов. Напрямую с Монтгомери ее ничего не связывало, и стоило прийти открытке, как Эйвери поняла, где скрывается отец. Три семерки, написанные внизу открытки, означали адрес домика: 777, Стоунибрук-Серкл, Лейк-Плэсид, штат Нью-Йорк.

«Добро пожаловать в семерки», – говаривала мама Белл, когда они приезжали каждый август. Как долго ее отец находится там и в какой он форме, Эйвери понятия не имела. Знала только, что она не просто так зашла так далеко