Дорогая Венди - Э.К. Уайз

Венди подтягивает тень поближе. Такой огромный зверь должен быть неподъёмным, но тень течёт по пальцам, по рукам, расплываясь и всё же оставаясь единой. Она одновременно и всё, и ничто. Венди вспоминает, как когда-то целую жизнь назад, в детской, Питер взвизгнул, когда игла коснулась его кожи в первый раз. Она помнит, как она примеривалась, прежде чем сделать первые пробные стежки, сопоставляла рваные края тени со стопами Питера, и ничего не подходило.

Она была просто ребёнком, и тогда казалось так естественно – растягивать это непонятное ничто, чтобы подошло по размеру, а Питер нетерпеливо ждал. Она даже дразнилась, спрашивала, как это мальчик вообще может потерять тень.

– Ой, по-разному, – отвечал он.

Ответ, который тогда показался ей простой отговоркой, теперь беспокоит её, а та улыбка кажется не такой уж лукавой, скорее зловещей. Ещё она вспоминает кости в пещере, которые Питер считал ничьими. Мог он украсть тень у другого мальчика? И если мог, какой вред нанесла эта кража? Она представляет себе какого-то из Потерянных Мальчиков, который потерян не только по названию, отделён от себя самого и исчезает, растворяется, как растворилась та тень, которую Питер потребовал пришить к нему, как только они прибыли в Неверленд. И сколько было таких мальчиков, за сколько лет?

– Ты будешь нашей мамой, когда доделаешь? – спросил тогда Питер после того, как она справилась с тенью; он уже перестал ныть и с интересом наблюдал за её работой.

Пусть стежки были неряшливые и кривые, но дело пошло проще, когда он перестал пищать, хоть всё ещё приходилось ругать его за то, что он вертится.

– Наверное. – Она не обратила внимания на этот вопрос; всё происходящее казалось ей какой-то игрой: мальчик, умеющий летать, появился посреди ночи на подоконнике и обещал приключения.

– А ты сможешь полюбить мальчика без тени?

Тогда она не обратила особого внимания на этот вопрос, зато вспомнила его теперь – эту застенчивость, полуприкрытые веки, ресницы, едва не касающиеся щёк, и взгляд из-под них.

– Наверное, – снова ответила она, прикусив язык, чтобы сосредоточиться.

– Просто она снова может отвалиться, но если бы ты была нашей мамой, ты бы всегда меня любила, да? Даже если бы я был плохим?

Подняла ли она тогда взгляд, посмотрела ли ему в глаза? И если да, то что увидела? Что-то похожее на то, что видит сейчас: Питера, который перепуган, но держится вызывающе?

– Ну тогда я просто пришью её покрепче, чтобы не отвалилась, ладно? – Венди помнит своё нетерпение: она едва вслушивалась в слова Питера, ей хотелось отправиться на приключения, а не заниматься этим шитьём, которому мама пыталась её научить. Если бы только она была повнимательней. Но откуда она могла знать?

Сейчас Питер следит за ней широко распахнутыми глазами. Она касается иглой его кожи, и он только хнычет, в отличие от прошлого раза много лет назад.

Венди собирается с духом и проталкивает иголку насквозь. Ребёнком она не знала страха и не видела ничего отвратительного в том, чтобы вонзать иглу в тело. Не казалось странным, что тень может оторваться от мальчика, и предельно естественным было то, что можно пришить её обратно. Теперь она знает больше и ожидает, что руки подведут её, но этого не случается. Тень не сопротивляется, она тянется к нитке, жаждет воссоединиться, и её жажда направляет уверенные стежки Венди.

На втором стежке она словно ощущает иглу в собственной коже – это доктор Харрингтон со своими лекарствами, чтобы она успокоилась, чтобы заснула. Пытается убедить, что Неверленд – просто фантазия. На третьем стежке Питер наконец кричит, машет головой из стороны в сторону. Не дожидаясь просьбы Венди, Тигровая Лилия подаётся вперёд и держит его изо всех сил.

Тигровая Лилия плотно сжимает зубы. Но Питер. Питер… Щёки у него мокрые от слёз, и он так трясётся, что стежки ложатся вкривь и вкось.

Тихонько, так тихо, что Питер, наверное, и не слышит, Венди запевает колыбельную. Он искал маму. Хотя бы это она может ему дать, если уж не может большего. Получается скорее шепот, чем песня, скомканная и оборванная. Она пела эту песню Джейн, когда она просыпалась от кошмаров. Когда-то давно она пела её и Джону с Майклом.

Она шьёт в ритме песни. В глазах Питера крутятся звёзды, серебряное пламя. Он не издаёт звуков, но его губы выводят её имя. Венди колеблется.

Можно проявить милосердие. В конце концов, когда-то она считала его своим другом. Но мир и так создан в основном для мальчишек вроде Питера, мальчишек, которые обычно вырастают в мужчин вроде отца Неда, развязывают войны, с которых мальчики вроде Майкла возвращаются изломанными. Такие мальчишки никогда не встречаются с последствиями. Она не может быть его матерью, не может больше защищать от самого себя.

Венди вновь втыкает иголку. Аккуратные мелкие стежки соединяют мальчика с тенью, чудовище с плотью. И по мере продвижения Венди наблюдает, как стремительно возвращается память – так же неумолимо, как её собственная. По венам Питера будто чернила расплываются, Венди видит это. Он брыкается, дрожит, и земля трясётся вместе с ним. Камни подскакивают и скатываются в яму.

– Продолжай, – говорит Тигровая Лилия.

Она произносит это так напряжённо, что Венди поднимает голову и едва не роняет иголку. Швы на коже Тигровой Лилии лопнули и разошлись. Свет того же оттенка, что и кровавое освещение пещеры, выбивается изнутри, а вокруг порхают хлопья пепла. Венди подаётся к ней, но Тигровая Лилия отступает назад.

– Нет. Доделай, – скалится она. Глаза даже ярче, чем кожа, и Венди не смеет ослушаться.

Воздух вокруг Тигровой Лилии дрожит, как вокруг тени Питера, частички пепла улавливаются и прилепляются обратно к её щёкам, к рукам. Венди видит, как та усилием воли удерживает своё тело. Если Венди остановится теперь, значит, всё, через что они прошли, было напрасно.

– Держись. – Венди вновь возвращается к шитью.

Пещера вновь сотрясается, кусок сталактита отламывается и рушится на землю, едва не задевая её. Она думает про Джейн и Тимоти, надеется, что они в безопасности, что не боятся. Гибкое тело Питера выгибается дугой, пытаясь отодвинуться от собственной тени, разорвать стежки.

Тигровая Лилия хватает его крепче. Её руки дымятся там, где она касается плеч Питера, но она не разжимает хватку. Венди собирается с духом. Она просила Джейн быть храброй; ей самой тоже придётся стать храброй. Она втыкает иглу и сосредотачивается на том, чтобы стежки были точно такими, как показывала много лет назад Мэри. Она не обращает внимания ни на что: ни на падающие камни, ни на горящую Тигровую Лилию, только на Питера.

Он всё тот же маленький мальчик, которым всегда и был: древний и юный, он будто горит в лихорадке от её прикосновений. Кажется, это никогда не закончится, но наконец-то Венди затягивает последний стежок. Вот теперь она позволяет рукам дрожать, страх и адреналин захлёстывают её. Она едва не роняет ножнички, пока обрезает нитку, и закрепляет её. Готово.