Дорогая Венди - Э.К. Уайз

– Джейн? – Тимоти говорит даже тише, чем до того.

Она поворачивается взглянуть на него. Он смотрит не на неё, а прямо перед собой. У него такое застывшее лицо, что глаза кажутся запавшими, а тени вокруг темнее. Она ощущает, что даже его тело стало будто холоднее и жёстче, и она содрогается и ничего не может с этим поделать.

– Что такое?

– Кажется, я вспомнил.

Он так произносит эти слова, что сердце Джейн начинает трепетать, словно живое существо, что мечется по грудной клетке и пытается сбежать.

– Вспомнил что?

– Как было до Неверленда.

Слова обрываются, и он всё смотрит прямо перед собой застывшим взглядом. Не хочется, чтобы он продолжал, но нечестно приказать ему замолчать только потому, что ей страшно.

– Можешь рассказать, если хочешь. Если это поможет.

Дыхание Тимоти ускоряется, плечи шевелятся под её рукой. Он выглядит перепуганным, но в то же время слова будто слишком важны, чтобы удержать их внутри.

– У меня была деревянная лодочка, которую кто-то мне сделал. Мы плавали на ней в пруду в конце большого поля. Трава выросла такая высокая, что нам не было видно дом.

Джейн задерживает дыхание, её переполняет ужас. Теперь ещё сильнее хочется, чтобы Тимоти замолчал, но язык прилипает к нёбу и отказывается слушаться.

– Лодка застряла. Я думал, что дотянусь палкой, но поскользнулся. – Тимоти трясёт всё сильнее. Взгляд у него стеклянный, он будто видит не пещеру, а пруд, окружённый высокими травами, и лодочку, которая застряла и не может выплыть.

Джейн тоже это видит. Она видит, как Тимоти поскальзывается в грязи и уходит под воду. За ним тянется рука – чуть больше его собственной, может быть, это его старший брат или даже сестра. Его руки плещутся на поверхности, но голова снова и снова уходит под воду. И потом уже не всплывает.

Лёгкие Джейн сжимаются, будто она тоже тонет. Изо рта Тимоти вырываются пузыри, губы уже посинели до сливового цвета. Повсюду в мутной зелёной воде растут водоросли, они обвивают его ногу, держат его крепче, чем рука, что пытается схватить его за запястье и вытащить на поверхность. Она чувствует, как в её собственной груди растёт и царапается паника, подступает холод и чувство ужасного, всеобъемлющего одиночества.

А потом одиночество вдруг отступает. Нет больше водорослей, обвившихся вокруг ноги, только рука, что тащит его на ту сторону мира.

Джейн отметает эти мысли с почти ощутимой яростью. Такого не могло случиться. Она отказывается в это верить. Она позволила воображению разыграться. У Тимоти в Англии есть любящая семья, которая ждёт его, и они будут ужасно рады, когда она вернёт его домой.

Джейн хочет, чтобы пульс перестал так биться, и нервно выдыхает. Притягивает Тимоти ближе, прижимается к нему, пусть он всё такой же застывший. В этот миг она решает, что всё-таки хочет быть старшей сестрой. Не просто старшей сестрой, а сестрой Тимоти. Если они не разыщут его семью, он останется жить с ними, вот и всё.

– Всё хорошо, – говорит она, наконец-то отлепив язык от нёба. Она сжимает его руку, чтобы подчеркнуть свои слова. – Я с тобой, ты в безопасности. Я никогда не позволю тебе упасть снова.

– Ты не можешь так поступить. Отпусти меня! – Питер снова борется и выворачивается из хватки Венди, пока она тащит его дальше в пещеру, пусть его крики и превратились в нытьё.

Всё внутри сохраняет хрупкое равновесие. Она продолжает переставлять ноги одна за другой и не смотрит на Питера. Если она посмотрит, равновесие рухнет.

От Питера пахнет страхом так, что перебивает запах спичек и пепла, который царит в этом месте. Мальчик пахнет, как любой потерявшийся ребёнок. Она должна быть девочкой изо льда, девочкой, что выжила в лечебнице Святой Бернадетты. Она должна быть матерью, которая проделала весь этот путь, чтобы найти дочь. И больше никем. Нельзя быть девочкой, которая летала в небесах Неверленда. И уж точно нельзя быть подругой Питера.

– Что ты собираешься сделать? – спрашивает Тигровая Лилия. Она говорит тихо, и Венди бросает взгляд в её сторону. Тигровая Лилия настороже, будто чует, кто ждёт их в конце пещеры, не зная точно.

– Я собираюсь собрать его воедино, – говорит Венди.

В глубине души она знала это ещё до того, как встала у окна и посмотрела в ночь. Та часть разума, что пряталась за запертой дверью, всё ещё оставалась её разумом, и она знала, что там за нею, пусть даже Питер попытался вырвать это знание. Она сложила в карманы всё, что было необходимо – иголку, ножницы и нитки. Шитьё было первой услугой, которую она оказала Питеру, а теперь она наконец-то сошьёт его в единое целое.

Питер дрожит в её руках. Венди отпускает его ухо, берёт за плечи и разворачивает, чтобы посмотреть в лицо. Он не плачет, но глаза круглые.

– Ты не можешь, – повторяет он.

– Могу и сделаю. Посмотри.

Они прибыли; она вновь разворачивает его, заставляя взглянуть на существо на дне пологой каменной чаши.

И себя она тоже заставляет смотреть.

Существо-тень меньше, чем она запомнила. Но земля всё так же трясётся, когда оно фыркает, и приходится заставлять себя не отшатываться. Воздух вокруг чудовища рябит от жара. Его силуэт размытый и нечёткий, сложно рассмотреть.

Венди смотрит на Тигровую Лилию. Выражение лица подруги не прочесть. Рыжеватое свечение пещеры отражается на швах по лицу Тигровой Лилии, пронизывая кожу пламенем. Если она и боится, по глазам этого не сказать.

Руки Венди покоятся на плечах Питера, удерживая его на месте и не позволяя отвернуться. Он неотрывно смотрит на существо, и Венди пытается угадать, о чём он думает. Как давно всё случилось? Он всё ещё узнаёт свою тень? А она – его?

– Тебе необязательно оставаться, – говорит Венди Тигровой Лилии, не отрывая заворожённый взгляд от существа.

Уж не трусит ли она? Если она ошибается, если то, что она делает, убьёт Питера или превратит его в чудовище целиком, встанет ли Тигровая Лилия на его сторону? А что насчёт Неверленда? Желудок сжимается, страх и вина стягиваются в узел внутри. В пещере Тигровой Лилии она поклялась, что выберет Джейн, если дойдёт до выбора, и она не отступит. Но теперь, когда рядом стоит Тигровая Лилия и неотрывно смотрит на тень Питера, внутри что-то надламывается.

Венди вновь видит, как они были девчонками, вдвоём посреди моря мальчишек. Бегали, брызгались в ручье, лазали по деревьям, объявляли свои собственные личные войны и смело находили столько же приключений, как Питер и его маленькая армия. Она рассказывала Тигровой Лилии про Лондон. Они лежали вдвоем в траве и давали имена звёздам.

Она видела, как Питер не раз посматривал на Тигровую Лилию с озадаченным лицом, будто пытался вспомнить нечто забытое. Он вообще узнал её – кем она была и что он с ней сделал? Венди вспоминает, как он заявлял, что кости, которые они видят, никому не принадлежат, когда они были в пещере в предыдущий раз. Он в самом деле так очерствел, что вредит и даже не запоминает этого, даже не узнаёт тех, кому причинил боль? Если вся его тьма сосредоточена в тени, может, так оно и есть. Только вот она видела свет в его глазах, переменчивый, как жидкое пламя. Питер всегда был и чудовищем, и мальчиком, просто она никогда этого не замечала.