Дорогая Венди - Э.К. Уайз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тигровая Лилия выпрямляется. Отсветы цвета пламени, что окружают теневое существо, обрисовывают её силуэт. Она поворачивается к Венди, и даже в тени её глаза яркие. Венди видит женщину, которой могла бы стать Тигровая Лилия – должна была стать, если бы ей было позволено взрослеть по-настоящему, а не превращаться в это неправильное создание. Вдруг вина и страх отходят. Не ей делать выбор. Тигровой Лилии.
– Питер – это моя битва так же, как и твоя. А может, и больше. – Голос Тигровой Лилии больше не болезненный, как шелест ветра меж деревьев. В нём – кремень, высекающий искры. – Ты ушла. Я осталась.
Венди вновь пронзает вина. Она ушла. Тигровая Лилия осталась. Но в тот момент что они обе могли сделать? Какой выбор лежал перед ними?
– Ладно. – Венди делает глубокий вдох. – Всё это в прошлом.
Она ослабляет хватку, но не настолько, чтобы Питер вырвался, и ведёт его перед собой вниз по склону. Тигровая Лилия идёт следом, и Венди пытается не обращать внимания на дрожь в ногах. Существо поворачивает голову и следит за их приближением, наблюдая за ними в своей безглазой манере. Больше оно никак не шевелится, и Венди думает, что, вероятно, оно и не способно, потому что вросло в сам камень.
Когда они приближаются к низу склона, Питер спотыкается. Венди машинально ловит его, не задумываясь, специально он это сделал или нечаянно. Движение выводит её из равновесия, и Питер этим пользуется: перекатывается вперёд и своим весом утягивает их обоих вниз. Венди разжимает руки, пока катится. Когда она останавливается, то видит, что упала прямо к тени Питера. Она одновременно твёрдая и бесплотная. Горячая и холодная. Полное отсутствие света и невыносимая яркость: на неё почти невозможно взглянуть.
– Лови его! – кричит она Тигровой Лилии, пытаясь встать на ноги.
Питер пытается уползти от неё, но она хватает его за ногу и тянет назад. Он кричит и пинается другой ногой. Венди уклоняется, едва избежав пинка в челюсть. Глаза Питера бешено сверкают, пот катится по лицу.
Венди хватается крепче, и время обращается вспять. Питер не повзрослел ни на день; он не изменился. Тогда, приходит ей на ум, всё было наоборот: Питер нависал над ней, вцепившись в её лицо, и требовал, чтобы она смотрела на него и на его тень. Требовал, чтобы она или любила его всего, или вовсе не любила. Её тогдашний страх превращается в нынешнюю злость.
Держа его за лодыжку одной рукой, другой она хватает его за загривок. Отпускает ногу и поднимает его, как мама-кошка котёнка. Ногти впиваются в кожу, и она не обращает внимания на звуки, которые при этом издаёт Питер. Он извивается, но она разворачивает его лицом к его тени и подталкивает вперёд на длину руки.
– Посмотри туда, Питер. Посмотри на себя. На всего себя. Ты больше не спрячешься от своей сути.
Он пытается пятиться, но Венди не сгибает локоть, а пальцы лежат на основании его черепа и не дают ему поворачивать голову.
– Это твоя тень, Питер. Посмотри на него.
– Ты врёшь, – тихо говорит Питер. Он пытается вывернуться, и при этом такой жалкий, что Венди едва не поддаётся, но крепко держит его. – Ты пришила мою тень обратно. Помнишь, Венди?
Он говорит, как маленький мальчик. Она почти верит ему. На миг она только этому и верит. Она чудовище, а не Питер.
– Нет. – Голос дрожит, она сомневается в том, что считает правдой. Легенды Тигровой Лилии. Кости в этой самой пещере. Сам Питер, который называл это существо своим секретом. – Он твой, Питер. Он – ты.
Ладонь скользит из-за пота Питера, он теперь издаёт какие-то рваные звуки и в ужасе хватает ртом воздух, будто ему нечем дышать. Венди охватывает мелочное ликование. Ей представляется, что она касается макушкой потолка пещеры, она так чудовищно, неприлично высока – таким казался ей Питер много лет назад. Вместо того чтобы украсть у него память, как сделал он, она хочет вбить правду ему в глотку, запихивать в него истину, пока он не лопнет.
Венди дёргает его назад так грубо, что Питер падает, и вновь нависает над ним, свирепо вглядываясь в его лицо.
– Видишь? – Она скалится, обнажая зубы; это не улыбка. – Видишь, что ты такое?
Его уже не нужно держать. Питер сворачивается в клубочек, такой маленький рядом с ней, застывший и неподвижный. Он – раненое животное, но даже теперь злость Венди не гаснет. Она укутывается в эту злость, как в плащ, и позволяет себе почувствовать её целиком. Несмотря на страх в глазах Питера, а может быть, и из-за него, хочется причинить ему боль.
Она больше его, сильнее и с лёгкостью удерживает его на месте. В оранжевом свете Венди сначала видит тень от собственной руки, которая падает на лицо Питера, и только потом понимает, что её рука поднята для удара. Питер бледнеет, веснушки вспыхивают пятнышками ржавчины, пятнышками крови. Он выглядит таким юным. Таким напуганным.
До того как он похитил её дочь, он украл её саму. Украл годы её жизни. Те годы, что она провела взаперти, веря в него, не сдаваясь – а он так и не пришёл за ней. Он приказал ей любить, но вспомнил ли о ней хоть раз, пока её не было рядом? Ему не была нужна настоящая мама, только его представление о маме, как было с пиратами и индейцами, с солдатами и с войной. Нужно было, чтобы кто-то рассказывал сказки и отпугивал чудовищ. Чтобы кто-то спасал его от самого себя.
Он требовал, чтобы любовь стала щитом, не понимая, что она может быть и мечом, что режет острее любой пиратской сабли. Если любишь кого-то, значит, тебе есть кого терять – это Венди поняла слишком хорошо, а Питер так и не поймёт.
Ярость вдруг покидает её. Венди опускает руку. Питер тяжело дышит. Что он с ней сделал? Во что она превратилась?
– Подержи его. – Голос дрожит, и Венди не смеет поднять глаза на Тигровую Лилию.
Тигровая Лилия не шевельнулась, чтобы остановить её, когда она подняла руку, но Венди всё равно стыдно. Нужно быть выше этого, быть лучше, чем Питер и его невоздержанная жестокость.
Она принуждает себя посмотреть на Питера, по-настоящему посмотреть. На мальчика, который хотел показать ей чудеса, который учил её летать. Тигровая Лилия опускается на колени и берёт его за плечи. Зрачки у Питера так расширены, что Венди видит в их черноте звёзды. Она вспоминает мёртвых русалок в лагуне. Вспоминает, как Питер смеялся и держал её за руку. В нём есть и хорошее, и плохое, как во всех – только всё доведено до крайности.
– Ну тише. – Венди убирает прядь со лба Питера. Едва не склоняется, чтобы поцеловать его в лоб, словно мать, что утешает дитя после кошмарного сна, но останавливается. Небольшого проявления доброты достаточно.
Она достаёт из кармана иголку и нитки. На удивление, руки не дрожат. Тигровая Лилия молча наблюдает за ней, и Венди с первого раза продевает нить через игольное ушко. Нить с катушки она не обрывает. Сколько нитки нужно, чтобы пришить мальчика к чудовищу, чтобы вновь сшить воедино древнее создание?
Дурацкий вопрос. Разум не бунтует, хотя ему следовало бы. Здесь, в самом конце пути, она спокойна и целеустремленна. Питер замирает, быстро дышит, но ни он, ни его тень не сопротивляются, когда она тянется за тенью. Касаться её – будто опускать руку в ледяную воду. Холод жжётся, но бывало и хуже. Она и это переживёт.