Дорогая Венди - Э.К. Уайз

Руки устало падают вдоль тела. С другого края пещеры доносится крик Джейн.

Звук прошивает Венди насквозь, как удар молнии. Она вскакивает, забыв про усталость, забыв про Питера, забыв про всё на свете. Она лезет вверх по склону, но камень вылетает из-под ног, и она падает. Больно ударяется коленом об землю, удерживает вскрик. Сила тяжести тащит её обратно на дно каменной чаши, где всё ещё дрожит Питер. Не обращая внимания на пульсирующую боль и напухающее колено, она вновь поднимается на ноги. На четвереньках она выбирается по упавшим, скользящим камням. Нужно добраться до Джейн.

Когда она добирается до верха склона, Питер стонет. Венди оглядывается. Всего на миг, но и этого достаточно.

– Иди! – кричит Тигровая Лилия.

Но Венди смотрит только на Питера и не может оторвать взгляд. Он лежит, свернувшись на боку в комочек, дрожит, а его чудовищная тень раскинулась вокруг. Она шевелится вместе с ним – его неотделимая часть. Его глаза резко распахиваются и смотрят на Венди. Становится нечем дышать. Венди летит в первый раз, оставив детскую далеко позади. Она мчится сквозь тьму, и впереди её ждёт всё самое чудесное. Никакое зло не коснётся её. Хочется подбежать к нему. Утешить – даже сейчас. Она ненавидит его за это, а себя ненавидит ещё сильнее.

– Иди! Ну же! – крик Тигровой Лилии пощечиной возвращает Венди в реальность.

Венди смотрит, как Тигровая Лилия обхватывает Питера руками. Встаёт, поднимая его с собой, и тень волочится за ним. Он теперь гораздо тяжелее, чем раньше, и Венди видит, как нелегко это даётся подруге, но та выпрямляется, встречает взгляд Венди, оскалившись по-звериному.

От глаз Тигровой Лилии невозможно отвести взгляд. Они как янтарь, и они с вызовом смотрят на Венди. Она прекрасна и ужасна, она всё ещё горит и распадается на части, но остаётся целой. А Венди в это время хрупкая, как стекло. Если она позовёт Тигровую Лилию по имени, если скажет хоть что-нибудь, она разобьётся. А она нужна дочери. Венди разворачивается.

Это простое движение значит для неё всё, оно как глубокая рана в самое сердце, но она сейчас не может позволить себе жалость – ни к себе, ни к другим. Она бежит, как может, ковыляет сквозь вспышки боли в колене. Сердце колотится, выстукивая имя: Джейн. Джейн. Джейн.

Пещера всё ещё рвётся на части. Среди шума слышны всхлипы. Это звук, который отдаётся в сердце каждой матери, и он попадает в самую сердцевину. Это её дочь плачет.

Венди ещё ускоряется. Ноги едва не подкашиваются от облегчения, когда она видит Джейн, которая съёжилась на полу пещеры. Но здесь случилось что-то очень плохое.

– Ну, вставай же, – сквозь слёзы говорит Джейн.

Сердце Венди пропускает удар. Джейн вся в крови, руки перепачканы алым, ночная рубашка тоже. Она борется с тяжестью, пытается поднять Тимоти на ноги. Его тело – словно безвольная тряпичная кукла. Сердце Венди вздрагивает в недобром облегчении. Это его кровь, а не Джейн. Та рана от меча Артура, которая была ненастоящей, теперь кошмарно настоящая.

– Мама! – Джейн замечает её, и слово, полное боли, пронзает Венди. Джейн смотрит на неё совершенно убито.

Венди никогда раньше не видела такое искреннее горе. Одним взглядом Джейн умоляет её помочь, всё исправить, но Венди ничего не может поделать. Это понимание выворачивает нутро. Хочется упасть на колени, обнять Джейн и забрать всю её боль. Но это невозможно. Пещера всё ещё рушится вокруг, и если сейчас пощадить чувства Джейн, они обе умрут.

– Мама, нужно помочь ему! – Она тоже знает, её маленькая девочка. Джейн достаточно умна, чтобы понимать правду, но прямо сейчас груз слишком велик. Ей и не следует его нести, но Венди не может позволить себе быть доброй. Они ещё не в безопасности. Они ещё не на свободе.

– Нет.

Слово резко вырывается из глотки. Нужно бы как-то утешить Джейн, но в Венди не осталось сострадания, да и не ей кого-то жалеть. Потому что это Венди сшила Питера и его тень; это Венди превратила рану Тимоти в настоящую.

Она знает, что почувствует, коснувшись горла Тимоти. Пульс не будет торопливо колотиться в нём. Не будет судорожных попыток вдохнуть. Не будет трепета надежды под рукой. Венди заставляет себя посмотреть на по-детски округлое лицо мальчика и выжигает его в памяти. Она не знает его, но, может, когда-то знала. Ребёнок. Просто маленький мальчик, младше её дочери, потерянный, заблудившийся так далеко от дома.

– Пойдём, Джейн. – Венди протягивает руку.

Джейн ещё сильнее вцепляется в Тимоти, уставившись на маму, будто видит её впервые. Тимоти хотя бы не умер в одиночестве; её дочка была с ним, крепко его обнимала, а может быть, спела ему колыбельную. От этого не становится легче, да и ничто не сможет облегчить эту ношу.

– Мы должны ему помочь. Я обещала, что буду его защищать. – Голос Джейн срывается, дрожит, она судорожно вдыхает.

Венди закрывает глаза. Одна секунда. Один вдох. Она видит, опустив веки, как горит Тигровая Лилия. Жизнь несправедлива – узнаёшь это, когда взрослеешь. Она сказала это Питеру, а теперь и сама глотает эту горькую пилюлю. Венди открывает глаза. Она не может ненавидеть себя за то, что собирается сделать; Джейн будет от всей души ненавидеть их обеих – но только если выживет.

Земля вздымается под ногами, едва не опрокидывая Венди. В колене пульсирует боль, кости будто скрежещут друг о друга, когда она делает шаг, пытаясь вернуть равновесие. По камню проходит разлом, трещина бежит по стенам и полу. Времени больше нет.

Венди хватает дочь за руку – наверное, грубее, чем нужно. Джейн кричит, но не от страха, а от ярости и разочарования. Венди знает, каково это – обещать кому-то, что с ним ничего плохого не случится, но не справиться. Она перебрасывает Джейн через плечо. Джейн беспорядочно колотит кулаками по её спине и тянется к Тимоти. Венди терпит: тут больше ничего не поделать.

Она выносит Джейн из пещеры. Путь через трещину в скале она проделывает в один миг, несмотря на то, что земля уходит из-под ног, а мир раскалывается на части. Несмотря на вес Джейн на плече.

Когда она останавливается снаружи, холодный воздух режет кожу. Луна всё ещё полная, но теперь она кровавого оттенка. Всё вокруг, даже сама тьма, рушится, трещины бегут по межзвёздному пространству. Джейн безвольно свисает с плеча, устав злиться, и тихонько всхлипывает.

– Вторая звезда справа, – бормочет Венди, надеясь, что обратный путь такой же, что можно в самом деле летать и без счастливых мыслей. – И прямо до самого утра.

Некогда сомневаться и раскаиваться. Изо всех сил держа дочь, Венди взмывает навстречу ветру, в небо, покидая Неверленд в последний раз.

Лондон – день спустя

Тени сгущаются в углах комнаты Джейн. Она дома, вокруг её вещи, но всё как-то неправильно: бабочки в коробочках, аккуратно подписанные ряды засушенных листьев и полированных камней. Пусто. Безжизненно. Всё это может принадлежать и какой-нибудь другой девочке, а она сама будто не отсюда, она самозванка, что захватила комнату той девочки. Занавески на окне, покрывало на кровати, кукольный домик, который дедушка подарил на пятый день рождения, – как все эти вещи, что окружали её годами, могут оказаться одновременно такими знакомыми и чужими?