Слезы русалки - Надежда Виданова

Гера задумался. – Я бы сказал и предоставил Павлу решать самому. Мне кажется, что это правильно.

– Вам только кажется, – съязвил Вадим.

– Вот как?

– Да. Мне было больно смотреть как Павел обхаживает ее, сажая себе на колени, гладя по волосам, называя своей принцессой. Его горящие влюблённые глаза в противовес ее холодному равнодушному взгляду. Когда Лидия смотрела на Сашу, светло-зеленые глаза горели дьявольским насмешливым огнём, в них была жизнь, понимаете? В ее глазах светился интерес, когда она расспрашивала меня об успехах, и как это мне не страшно колесить на своём мопеде по серпантину. И только, смотря на Павла, она оставалась застывшей статуей. Ее глаза выражали странное спокойствие, которое я приравнивал к абсолютному равнодушию. Меня это дико бесило.

– Когда ты решил рассказать?

– В один из семейных ужинов все, как обычно, докучали Саше вопросами, когда он женится и найдёт себе девушку. На что он психанул и ответил, что давно нашёл и женится хоть сейчас, если Павел разует глаза и увидит наконец, что у них с Лидией роман за его спиной. Она, конечно же, стала все отрицать. Я помню, как сейчас, что ни один мускул не дрогнул на бесстыжем лице. Ей бы в покер играть. А мне, видит Бог, следовало бы закрыть рот и промолчать.

– Ну, видимо, ты не мог промолчать.

– Я не знаю. Наверное, из-за Лидии и ее бесстыжего лица. Муки совести не коснулись ни глаз, ни рта, ни лба. Лицо Лидии осталось дерзким и бесстыдным. Меня это взбесило. Павел не заслуживал такого отношения.

– Ты рассказал, как видел их на своей свадьбе?

– Да. И пожалел об этом через секунду. Мне хотелось выловить свои слова и запихать их глубоко в глотку, чтобы они никогда не вышли оттуда. Тогда я в первый раз увидел на лице Павла смерть. Про себя я, естественно, предусмотрительно промолчал. Мне не хватило смелости Саши. За это я ещё больше ненавидел его. Он всегда мог сделать то, на что я бы никогда не решился. Саша совершал абсолютное зло, которое хотел и не решался совершить я, это отравляло голову. Когда он делал это, я чувствовал себя трусом, оттого всегда так горячо его осуждал.

– Эта ушлая бабенка Лидия отпиралась?

– Саша дерзко молчал, а Лидия напрочь забыла о своём превосходстве и достоинстве. Она все отрицала, наговаривала на Сашу и на меня. Говорила, что мы с Сашей возжелали ее с первого взгляда и сейчас мстим за отказ. Переврала ту безобразную сцену на диком пляже, сказав, что я сам предлагал ей стать моей, а не она совращала меня. Она даже посмела заявить Павлу, что прикрывала меня, чтоб не расстраивать его, зная как Павел ко мне привязан. Сказала, что такие предложения мы с Сашей делали ей неоднократно, и она устала от наших домогательств. Но Павел поверил мне. Обо мне он плохо и не думал. Он не верил, что я мог так низко пасть.

– Ну ты к его невесте явно неравнодушен.

– Ну, может я и испытывал нечто вроде страсти. Но, клянусь, что ни минуты не было, чтоб я ее не презирал.

– Каждый день слышу такие отмазы. Ладно, как вы с Павлом общались после этого? – Дядя Гера сменил тему, отметив, как Вадим болезненно поморщился.

– Никак. Я в принципе сделался козлом отпущения и виновником напряженной обстановки в семье. Павел смотрел на меня и видел сплетенные ноги и соединившиеся губы Саши и Лидии. Саша забыл, что именно он заварил эту кашу, тоже огрызался на меня, обвиняя, что Лидия теперь тоскует о разрыве с Павлом и не желает его, Сашу, знать. Вся остальная родня в строгом молчании вынесла вердикт, что мне не следовало лезть не в своё дело. Юля долго ещё подозревала меня во влюблённости в Лидию. Я думал, что хуже этой семейной напряжёнки ничего быть не может, пока Павел не попал в автокатастрофу.

– Как это случилось?

– Павел выпил. – Вадим сделал паузу, помня о трагедии дяди Геры. – Он вообще никогда не пил до этого. Тут мой тесть затесался. Они стали настоящими друзьями. В этот день он ехал от него, потерял управление, видимо. Мне всегда казалось, что тесть спаивал его намеренно, он давно обхаживал Лидию, Павел ему мешал. Она впоследствии и спуталась с этим старым козлом. Врачи сказали, что Павел всю жизнь будет в инвалидной коляске.

– Без шансов на выздоровление?

– С малыми шансами. В случае с Павлом да, без шансов. Он был слишком горд, чтобы позволить помогать ему и заниматься с ним. Даже Лидии.

– Она приходила к нему? Не побоялась? Смелая бабенка, уважаю!

– До самой его смерти. Это было выше его сил. Я считаю, что именно ее приходы и неизменно испуганное лицо, когда она глядела на его коляску, подтолкнули Павла порезать вены. Наверное, поняла, что ни один мужчина так к ней относиться не будет. Принимала как должное, а как лишилась, то всё осознала. Хотя и я, справедливости ради, не понимал, как общаться с Павлом. Я старался быть непосредственным и весёлым, но сердце сжималось, когда я смотрел на коляску. Отныне все смотрели на проклятую коляску. Я пытался понять, как стать полезным, но не навязчивым, как проявить участие, но не выдать жалости. Я в самом деле не знал, как общаться с Павлом, чтобы не унизить его. И не выдать себя…

Вадим опустил голову и закрыл лицо руками.

– Ты не виноват, – сказал дядя Гера.

– Мне следовало молчать, не понимаете, что ли?

– Ты не мог в тот момент поступить иначе, чем поступил, – дядя Гера положил тяжелую руку Вадиму на плечо. – Я вижу твоё искреннее раскаяние. Одно это уже делает тебя правым. Людям свойственно совершать ошибки. И ты не эгоист в отличии от своего брата Павла. Прекрати себя винить. Человек всегда сам виноват в своей слабости. Никто не может повесить себе на плечи чужой крест, каждый несёт свой. Запомни это. Павел поступил эгоистично по отношению к тебе и вашей семье. Ты должен простить его.

Простить Павла? Вадим посмотрел на дядю Геру так, будто он не в своём уме. Ему не за что прощать Павла, ему б простить себя, да он никогда не сумеет. А дядя Гера просто ничего не понял, Вадим вновь пожалел, что разоткровенничался с ним.

Запечатлеть бы тебя на картине

Или