Песок в раковине - Н. Свидрицкая

энергоёмко; кроме того, питался киборг особым гелем, получаемым из комплекса минералов и органики, скомбинированными на основе вещества, встречающегося всего на трёх планетах Известной Вселенной. У мероканцев было два киборга, у Кинтаны — пять, у Шхара — один, у Лиги — двенадцать, не считая Грита (подумать только, и в космосе тринадцать работает! — не могла не подумать при этом Анна), — у Агой не было ни одного, у Вэйхэ несколько, никто точно не знал числа, — и у Странников Биафра семь. Она не могла не отметить явного преимущества Лиги. Выключив тренажёр, она тяжело задумалась над тем, что увидела и узнала. Она в самом деле совершила что-то важное, украв Грита. Он намного превосходил всех имеющихся на данный момент в Известной Вселенной киборгов, в том числе и боевыми качествами, даже в особенности боевыми. Но уникальность его заключалась даже не в его энергетической мощи, а в том, что он способен был вести поиск в гиперпространстве и из него, чего не могли даже Вэйхэ, до сих пор гиперпространство считалось абсолютно безопасным местом; так же он сам был навигатором, способным самостоятельно, без вмешательства капитана, прокладывать курс, в том числе и в неизвестные участки космоса, и много ещё чего он мог, недоступного другим кораблям Известной Вселенной. Анна могла уравнять шансы Союза и Лиги в грядущей войне, если война должна состояться, и если она выбрала правильную сторону. Как разобраться, как понять, на что решиться? Уничтожить Грита нельзя — преимущество Лиги останется слишком явным. Ну, если, конечно, она за Союз.

А почему нет? По всему получалось, что это её стая. Она, как Маугли, воспитанный волками, должна вернуться к своим; только вот ей, как зоологу, было слишком хорошо известно, что такие существа не приживаются в новой среде. Маугли и Тарзан — мифы, на самом деле эти несчастные существа никогда не становятся людьми. Она никогда не станет мероканкой. Она выросла на Земле, она принадлежит её культуре, её традициям, у неё специфический земной менталитет. Этого не изменить!

И на Землю не вернуться. Как жить, помня о Грите, об Элва-Мауне и Биэле, о Сихтэ и Кайле Ивайре?.. Как молчать — и кто ей поверит?!

Вспомнила вчерашнюю ссору, и сердце заныло. Что бы она ни думала, чего бы не боялась в связи с ним, она нуждалась в нём. Может, это она не права, а он прав? Они ведь разные такие. Не ей судить, в конце концов, насколько он не прав.

«Это ребячество какое-то. — Сердилась она на себя, расхаживая по своим апартаментам и не зная, на что решиться. — И не тронь мои игрушки, и не писай в мой горшок! Всё равно придется общаться, хотим мы этого, или нет. Надо как-то всё это разрулить». На самом деле ссориться и мириться она не умела — ещё одно последствие проведённого в болезнях и изоляции детства. Но в данном случае всё зависело от неё, сам Ивайр мириться не придёт. Понимая это, и чувствуя, что затягивать нельзя, Анна выяснила по браслету, где он, и пошла в «Цветок ветра».

Вместо Мерака его в этот раз окружали дикие пейзажи Элва-Мауна. Анна узнала полигональные болота и каменный пирог вдали. Волосы колыхнул тёплый сырой воздух. Ивайр обернулся на звук её шагов, и во взгляде его промелькнуло удивление и облегчение. Он смотрел ей в глаза, стараясь угадать её настроение, и Анне стало стыдно.

— Я тебе не помешала?

— Я ничем не занят.

— «Цветок ветра» и десерт. — Сказала Анна андроиду, подошедшему за заказом, и села за столик. — Ты не пробовал чинить связь?

— Нет.

— Посидишь со мной?

— Да. — Он сел напротив, но из-за возникшей неловкости Анна не могла ни говорить, ни пить роскошный фирменный напиток. Качала медленно нагревающийся от руки стакан, молчала, чувствуя, как Ивайр смотрит на неё и ждёт. Наконец произнесла, почти через силу:

— Я хотела сделать вид, что всё нормально, но почему-то мне кажется, что это не самое лучшее решение, даже не знаю, почему. Дома оно обычно срабатывало. Я, наверное, не права, предъявляя к тебе какие-то претензии, может, просто глупа и навязчива. Если дело в этом, то прости меня, я чего-то, видимо, не учла. Я скучаю без общения с тобой, я на самом деле к тебе привязалась. Мы с тобой стоим перед свершившимся фактом, Кайл Ивайр, я привязалась к тебе, не только как к собеседнику, я твой друг. Что бы ты об этом ни думал. Но бояться тебе нечего, навязываться я не буду.

— Бояться? Ты полагаешь, что я стараюсь держать дистанцию ради себя? Что я что-то значу?

— Для меня ты значишь достаточно много.

— Ты так думаешь.

— Да, я так думаю. — Упрямо взглянула на него, сверкнув зеленью из глаз, Анна. — И хотела бы я знать, как ты можешь заставить меня думать иначе?

— Я думал всю ночь о том, что между нами происходит, и понял только одно: я виноват в том, что не смог тебе сразу объяснить, что я есть.

— Если ты всю ночь думал об этом, Ивайр, ты уже не то, что утверждаешь.

— Я не хотел втираться к тебе в доверие и становиться для тебя чем-то большим, чем телохранитель и киборг. Я хочу, чтобы ты не чувствовала себя связанной, когда наступит момент выбора, а он обязательно наступит — момент, когда ты должна будешь спасать свою жизнь, оставив меня за спиной, окончательно утратившего всякую ценность. Я не хочу, чтобы ты рисковала жизнью ради негодного робота; это не правильно.

— Но это всё равно произойдёт. Я не брошу тебя, что бы ни случилось, как и ты не бросишь меня.

— Не сравнивай. Это разные ситуации.

— А если бы ты был на моём месте, а я на твоем, — Анна чуть прищурила глаза, — ты смог бы остаться равнодушным? Смог бы мною пожертвовать?

— Это не этичный вопрос. — Растерялся Ивайр.

— Это вопрос не этики, а наших с тобой личных, эмоциональных качеств. Ты думал о том, каково это: в нашей ситуации быть мною?

— Я бы не хотел, — растерялся Ивайр, — чтобы эта необходимость существовала.

— Но она существует. Я же сказала: мы стоим перед свершившимся фактом.

— Ты ставишь меня перед очень сложной проблемой. — Он выглядел растерянным и очень живым в этот миг. — Не сейчас, потом.

— Когда мне придётся делать выбор? Ты осмеливаешься сделать его за меня?

— Прости. — Ещё сильнее растерялся он. — Мне казалось, что я всё делаю правильно.

— Мне тоже. — Анна улыбнулась примирительно. — Осталось прийти к какому-то общему знаменателю. Как ты