Неумерший - Жан-Филипп Жаворски

– Да, тот самый.

– Ты выглядишь грустным. О чём ты печалишься?

– Вы больше не советуетесь со мной, чтобы вырубать леса. Но вы уничтожаете лес без разбора, и когда ваши поля истощаются, не засаживаете их молодыми саженцами. Лес отступает. Придёт день, когда больших деревьев для постройки домов и заборов будет не сыскать, останутся одни перелески, пустыри да поля, которые не дают больше зерна.

– Ты так думаешь? Но ведь лес так велик, что новые земли для распашки всегда найдутся.

– Этот лес – мой дом. Чтобы прокормиться, вы уничтожаете мои земли и деревья.

– Ах! Теперь я понимаю, отчего ты грустишь.

– Уйдгу был хорошим мальчиком, и он был искренне опечален ущербом, который племя наносило Лесничему. И тогда он захотел исправить ошибки своего народа, ибо у него было доброе сердце.

– Ты можешь поселиться в деревне, – предложил он.

– Нет, – ответил Лесничий. – Собака не живет с волком.

– Можем ли мы что-то для тебя сделать?

– Да.

– Что же?

– Засаживайте деревьями брошенные земли.

– Заново? Но на это уйдёт уйма сил и времени.

– Вот почему мне нужна помощь.

– Не уверен, что отец согласится вновь сажать деревья. Но если хочешь, я могу тебе помочь.

Лесничий с интересом поглядел на мальчика.

– Ты говоришь это искренне? – спросил он.

– Конечно. Соседи должны помогать друг другу.

– Тогда я принимаю твоё предложение. Хотел бы ты приступить к работе прямо сейчас? Это и скрепит наше соглашение.

– Если я вернусь домой до прихода ночи, то пойду с удовольствием.

– Обещаю. Ты будешь под крышей своего дома до вечера. Следуй за мной.

Лесничий шёл впереди. Он вёл Уйдгу к Брюгам, что слегка возвышались над долиной Нериоса. В то время это были уже голые холмы с расчищенными под поля наделами, окаймленными опалённой кромкой леса. Участки земли, ставшие неплодородными, были заброшены и заросли сорняками. Когда мужчина с мальчиком поднялись на вершину холма, Лесничий достал из-под плаща мотыгу.

– Вот, держи, – сказал он, протягивая её мальчишке. – Копай лунку, а я пойду поищу, что посадить.

Он долго не возвращался, и у мальчика было много времени, чтобы вырыть большую яму. Лесничий вернулся с огромным камнем на плече, который не под силу было поднять даже пятерым здоровякам.

– Но это же не дерево! – воскликнул Уйдгу.

– Нет, – согласился Лесничий, скинув наземь своё бремя и потирая спину. – Но я всё равно вкопаю его в землю. Он отметит рубеж. Я вновь беру владение этими холмами в свои руки. И когда деревья вырастут, я воткну колья по краям леса, чтобы обозначить границу своей территории.

– Но прежде всего нужно посадить семена или черенки! И ждать, пока они вырастут! Ты не доживёшь до такого возраста, чтобы увидеть лес.

– О, ты знаешь, время… Время, оно загадочно… И по одну сторону реки течет совсем не так, как по другую. Сейчас ты убедишься в этом сам.

– Приблизившись к мальчику на три шага, Лесничий мгновенно набросился на него. Он обхватил Уйдгу своими ручищами и сдавил так сильно, что кости захрустели. Мальчик пытался вырваться, как птичка из когтистых лап лисы, но потерял сознание. Лесничий убедился, что тот был ещё жив, прежде чем опустить его в яму. Он усадил мальчика, уткнув лицом в колени. Затем, звучно выдохнув, поднял камень и накрыл им яму. Довольно потёр руки и спокойно вернулся в лес.

Представьте себе, какой ужас охватил Уйдгу, когда тот пришел в себя! Он попытался встать, но упирался в камень. Он рыдал и кричал, но тяжёлая глыба и мрак глиняной темницы заглушали крики. Когда стало трудно дышать, он пытался процарапать наружу лаз, но земля, которую он рыл ногтями, сыпалась на колени и ступни, постепенно погребая его под каменным монолитом, запечатавшим гробницу. Вскоре глыба опустилась ему на шею и лопатки, пригибая спину к согнутым коленям, и тогда в нём вспыхнул такой ужас, от которого защемило бы сердце.

Наступила ночь. Вождь племени хватился сына и забеспокоился. Стал звать его, но тот не откликался. Весть о его пропаже мигом разлетелась по деревне, и всё племя поднялось на поиски мальчика. Увы, совершенно напрасно. Никто и представить себе не мог, что Уйдгу покоился под большим камнем посреди превратившегося в пустошь поля. Отец Уйдгу несколько месяцев упорно искал его. Он уходил всё дальше от селения, совсем забросил свои обязанности, и вырубка леса под пашни прекратилась. Тем годом случился неурожай. Голодные люди стали роптать. Вождь ответил на обвинения жестокостью, подлив масла в огонь. Это стало началом и послужило поводом к вражде, ненависти и распрям. Всё меньше полей обрабатывалось и засеивалось.

– Уйдгу всё ещё боролся под глыбой. Был ли он жив? Или мёртв? Кто знает? Уже много столетий никто не поднимал этот валун. Одно можно сказать точно – Уйдгу был уже не таким, как прежде. Даже под весом огромной глыбы пальцы его всегда тянулись наружу. Его бледные, словно корешки, ногти стали расти; пробились сквозь землю, вытянулись в длинные стебельки и покрылись почками и листьями. Так появились первые деревья Брюгов. Они росли, обвивая корнями камень в надежде сдвинуть его. Но Лесничий время от времени возвращался и обрезал слишком близко подобравшиеся к камню побеги, из-за чего отверженные деревья разрастались всё дальше и дальше. Так и возродился лес в Брюгах.

Деревья отвоёвывали прежние участки. И случилась новая беда: голод и болезни убивали детей и стариков; племя стало вымирать, уменьшалась и территория проживания, потому как деревья угрожающе наступали со всех сторон, сжимая в кольцо границы деревни. Когда отцы битуригов прибыли на эти земли, им не составило труда прогнать последние уцелевшие семьи из жалкого хуторка.

Лесничий же и по сей день живёт в глубине Сеносетонского леса. Иногда он приходит к могиле Уйдгу и расчищает вокруг неё поляну от новых ростков. Тропу, которую он проложил в возродившемся лесу, назвали тропой Лэрма. Тот камень, что стоит в самом конце дороги, всегда влажный и оттого покрыт мхом. Мне случалось приложить ухо к его мягкой поверхности: в недрах земли слышится приглушённое эхо рыданий. Вот почему он называется Плакучим камнем.

Мы сидели на зябкой, обвитой корнями земле, все еще закрыв лицо руками. Эта небылица обрушилась на нас сверху, и мы прочувствовали её всем своим нутром. Под скрип ветвей и шелест листвы деревья вокруг нас неторопливо обменивались какими-то тайнами, в которых крылись угрозы. Моё горло сжалось от яркого и всё ещё живого воспоминания предания, и я словно почувствовал во рту привкус сыпучей земли, ощутил шершавость коры чёрных деревьев и увидел груду костей. После этого сказа Суобносу больше никогда не приходилось напоминать нам о том, кто обитает в лесу. В тот день мы отказались от мысли заходить в чащу.

Тем не менее мы не перестали слоняться по лесу. Более того, не прошло и трёх лун, как мы наконец увидели, на кого охотились. Однажды, когда мы шли через Великие Фолиады, Блэдиос вдруг рванул вперед, задрав морду и навострив уши. Появление волка нас удивило – даже когда он бродил поблизости, то обычно не показывался. И тогда наши взгляды устремились вслед за зверем, и тут мы впервые увидели её.