Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе

Согласно сведениям, дошедшим до печати, русская газета «Речь» пишет: «Граф Витте принимал одесских журналистов и говорил с ними о положении дел в России. Русский государственный деятель настойчиво указал, что не надо преувеличивать могущество и ресурсы России; он указал на необыкновенную опасность положения против врага совершенно неожиданной силы. Война может скоро вызвать сюрпризы. Было бы преступно обманывать русский народ ложными известиями о победах и успокаивать его ложными надеждами. Журналисты должны бы всячески стараться подготовить население к возможным поражениям»[747].

При сравнении этих заметок видно, что Витте призывал общество прежде всего к трезвости оценок. По мнению графа, подогреваемый публицистами патриотический подъем, характерный для начального периода войны, был опасен, ибо за выражениями радости масштаб войны мог быть недооценен. В немецком варианте статьи акценты расставлены иначе: якобы Витте заявлял о неготовности России к войне, о превосходстве Германии, подводя читателей к выводу, что скорое поражение России при таком раскладе сил неизбежно. Как можно предположить, главная цель подобной публикации состояла в патриотической мобилизации в самой Германии, на внутреннем фронте. Ведь в этой стране были прекрасно осведомлены об отношении Витте к войне.

Вернувшись 28 августа в столицу, отставной сановник окунулся в политическую жизнь. «Белый дом» графа на Каменноостровском проспекте сразу был взят под наблюдение полиции[748]. В Петрограде он нанес визит своему приятелю, министру финансов П.Л. Барку. По свидетельству министра, Витте горячо убеждал его, что Россия не в состоянии бороться с Германией и «эта война грозит России неисчислимыми бедствиями и полным разорением». По мнению Витте, «единственное спасение могло состоять в том, чтобы, воспользовавшись кратковременными успехами русской армии, заключить мир с Германией и Австро-Венгрией». Граф не сомневался: «Германия пойдет навстречу пожеланиям России и сделает ей серьезные уступки, чтобы иметь один только фронт для дальнейшего натиска на основных своих врагов – Великобританию и Францию». Барк «был совершенно удивлен такой аргументацией». Заявив также, что «начавшаяся мировая война – единоборство Германии и Англии за мировое господство», Сергей Юльевич добавил с иронией: «Великобритания, конечно, не против биться до последней капли крови русского солдата», но России не стоит идти у нее на поводу. В конце разговора он заметил: если государственные деятели к его словам не прислушаются и не остановят кровопролития, то «война, которая была начата правительством, будет закончена народами»[749].

Позиция графа не была конъюнктурной, а логично вытекала из его давней стратегии. Позднее это признавал один из его бывших сотрудников по Министерству финансов: «Во внешней политике он никогда не отрешался от излюбленной идеи – тесного сближения России, Франции и Германии. ‹…› Немудрено поэтому, что, когда в 1914 г. вспыхнула война с Германией, он считал ее величайшим бедствием. “Мир, мир во что бы то ни стало”, – говорил он как раз в самый разгар наших успехов в Восточной Пруссии»[750].

Анализ этих свидетельств позволяет утверждать, что Витте действительно откровенно и во всеуслышание заявлял о своей позиции, стремясь сделать ее достоянием общества. Но граф не ограничивался только частными беседами. В октябре 1914 года он решил опубликовать свой всеподданнейший доклад Александру III от 1894 года, в котором рекомендовал императору построить главный военный порт на Мурмане, а не в Либаве, как предлагал тогда управляющий морским ведомством адмирал Н.М. Чихачев. Незамерзающий порт на севере имел бы стратегическое значение для России. В случае совместной с Францией войны против Германии связь с союзником могла обеспечиваться только через северные моря. Витте настаивал на ошибочности выбора в пользу Либавы, так как в случае военного столкновения с Германией неприятельский флот неизбежно заблокировал бы русские корабли. Николай II, вступивший на престол после смерти Александра III, приказал все же построить порт в Либаве, находившейся в нескольких десятках километров от немецкой границы, и с началом мировой войны порт оказался заперт. В 1914 году этот доклад Александру III приобрел для Витте особое значение – как свидетельство того, что еще в 1894 году ему удалось предугадать ход событий. Сохранив документ в личном архиве, Витте предполагал напечатать его в «Историческом вестнике», но публикация была запрещена военной цензурой. Даже личное письмо Сергея Юльевича с протестом, адресованное военному министру, ничего не изменило. Тогда Витте разослал текст доклада различным учреждениям и частным лицам[751].

Глава Общества ревнителей истории М.Н. Соколовский в ноябре 1914 года предложил Витте выступить с этим докладом на очередном заседании. От выступления на столь злободневную тему граф отказался, заметив, что оно неизбежно вызвало бы много разговоров, однако против обсуждения доклада в Обществе не возражал. В назначенный день Витте приехал к началу заседания, но сам не выступал. Доклад не возымел ожидаемого действия, поскольку присутствующие не усмотрели в нем очевидных параллелей с современным положением. После окончания первой части заседания граф уехал, сославшись на недомогание[752]. Такое поведение отставного министра неудивительно: личное выступление на острую тему на публичном собрании выглядело бы шагом слишком демонстративным, что было для графа в сложившихся условиях нежелательно, поэтому он предпочел действовать закулисно.

13 октября Витте написал письмо великому князю Константину Константиновичу по поводу гибели на войне его сына, князя Олега, предложив как можно скорее прекратить войну с Германией. При этом сановник вновь выступил с критикой Англии: «Не ведет ли Англия нас на поводе и не приведет ли в такое положение, которое затем потребует от нашего потомства массы жертв, чтобы избавиться от нового друга?» Как выяснили Б.В. Ананьич и Р.Ш. Ганелин, это письмо ходило в Петрограде в списках[753].

В последние месяцы 1914 года в особняке графа на Каменноостровском проспекте часто бывали посетители. К примеру, в период с 16 ноября по 23 декабря в дневнике наружного наблюдения за Витте зафиксировано тридцать шесть фамилий посетивших его лиц. В их числе – председатель Совета министров И.Л. Горемыкин, товарищ председателя Государственного совета И.Я. Голубев, чины Министерства финансов, отставной премьер-министр В.Н. Коковцов, П.Н. Дурново и др.[754] Постоянно встречался Витте и с газетчиками: с репортером «Петроградского листка» Г.М. Лаппой, издателем «Биржевых ведомостей» С.М. Проппером, сотрудником «Речи» Л.М. Клячко[755]. В доме филерам подкупить никого не удалось. Что творилось за закрытыми дверями особняка Витте, о чем велись беседы – это для тайной полиции оставалось неведомым[756]. Однако сведения о том, кто приезжал к графу, как долго оставался, кого посещал сам сановник, не могли не интересовать власти. Острый интерес его активная деятельность вызывала и в обществе.