Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе

При этом некоторые издания оценивали похороны как скромные. «Новое время» сообщало: «Согласно воле усопшего вся церемония погребения должна происходить весьма скромно»[791]. «Все обращают внимание на колесницу, убранство коней и факельщиков, – отмечалось в газете “День”. – Все это более чем скромное. Оказалось, что похороны заказаны по “третьему разряду”»[792]. То же утверждал на страницах «Исторического вестника» и известный журналист А.Е. Кауфман, всегда относившийся к Витте с симпатией. Опровергая сплетни о якобы хранящихся в немецких банках миллионах опального министра[793], он подчеркивал, что «хоронили “миллионера Витте” по третьему разряду»[794]. Графиня Витте болезненно реагировала на такие публикации. «В одной газете, – вспоминал тот же Кауфман в 1919 году, – было заявлено, что знаменитого государственного мужа… хоронили по III разряду. Вдова его в беседе с редактором “Исторического вестника” Б.Б. Глинским с чувством обиды заявила: “Я пока еще не нищенка и слишком чту память мужа, чтобы могла допустить погребение его на дрогах по III разряду”»[795].

Погребли Витте, согласно его последнему желанию, на Лазаревском кладбище в Александро-Невской лавре: граф заказал себе место на этом кладбище еще в 1913 году[796]. «Могила, – передавала “Киевская мысль”, – находится у самых ворот Лавры. Место это, по-видимому, давно приобретенное, обнесено железной решеткой с мраморным бордюром и колонками. Напротив, через проезжую дорогу, виден бюст на могиле Достоевского, памятник Жуковского и барельеф Глинки»[797]. По сообщению «Русского слова», речей на могиле произнесено не было[798]. В «Правительственном вестнике» с опозданием, лишь 3 марта, был напечатан небольшой некролог. В нем говорилось о многолетней государственной деятельности Витте, «в которой он проявил выдающиеся дарования, недюжинные административные способности и редкую энергию» и оставившей «глубокий след во многих областях государственной жизни», а сам Сергей Юльевич назывался «замечательным русским государственным деятелем»[799]. Любопытно, что после кончины 12 сентября 1915 года бывшего коллеги премьер-министра в правительстве, П.Н. Дурново, «Правительственный вестник» в тот же день опубликовал подробный некролог[800]. Особы императорской фамилии лично посетили родных и близких Дурново, выразив им соболезнования, в то время как после смерти Витте они ограничились телеграммами[801].

Весьма выразительной была и реакция Николая II. Если верить французскому послу М. Палеологу, в беседе с ним обычно сдержанный император был очень откровенен, «с блеском иронической радости в глазах» назвав смерть опального министра «глубоким облегчением» для себя, в котором он увидел «знак Божий». «По этим словам, – резюмировал Палеолог, – я могу судить, насколько Витте его беспокоил»[802]. Жене царь признавался, что из-за новости о смерти графа в его сердце «царит истинно пасхальный мир»[803]. Впрочем, в периодических изданиях ни разу не упоминалось, выразил ли монарх официальные соболезнования семье покойного. Позднее журналист Л.М. Клячко вспоминал: «Даже после смерти Витте Николай II остался верен своей ненависти и своей мелочной мстительности: он не послал вдове сочувственной телеграммы»[804].

Сразу же после смерти государственного деятеля его бумаги согласно общей процедуре были опечатаны. К ним у власти был особый интерес. Слухи о том, что Витте работает над своими воспоминаниями, уже давно будоражили столичное высшее общество. В доме графа в Петрограде мемуаров не обнаружили. Тогда директор Департамента полиции отправил заведующему заграничной агентурой Красильникову телеграмму с указанием опечатать все бумаги покойного на его вилле в Биаррице[805]. Этот сюжет подробно рассмотрен в работе Б.В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина[806].

Важно упомянуть о некоторых действиях цензуры в связи со смертью опального сановника. В частности, был запрещен к показу документальный фильм «Похороны графа С.Ю. Витте», снятый известным оператором А. Дранковым[807]. 3 марта руководство Суворинского театра решило вновь поставить пьесу «Большой человек». Очевидно, театр рассчитывал воспользоваться всплеском общественного интереса к фигуре почившего сановника. Премьера была назначена на 9 марта[808]. 5 марта в «Биржевых ведомостях» появилась редакционная статья, в которой анонсировалась будущая постановка. Главный герой напрямую увязывался с покойным государственным деятелем: «В герое пьесы, т. е. “большом человеке”, все узнали графа Витте. Близость автора пьесы к покойному графу, знание им описываемой среды и участие в событиях 17 октября давали пьесе жгучий, злободневный интерес»[809]. Между тем эту статью написал не кто иной, как сам автор «Большого человека». В письме к редактору «Биржевых ведомостей» М.М. Гаккебушу (Горелову) Колышко просил его опубликовать в газете свою заметку по поводу предстоящей премьеры и среди прочего добавлял: «Мне совестно, что я сам о своей пьесе написал, но этим я избавляю редакцию от труда»[810]. Однако, по свидетельству одного из столичных театральных изданий, в связи с войной «постановка была признана несвоевременной»[811]. Очевидно, эти меры правительства, как и реакция императора на смерть реформатора, обуславливались отношением Витте к войне.