Реформатор после реформ. С. Ю. Витте и российское общество. 1906-1915 годы - Элла Сагинадзе

Опальный реформатор демонстрировал готовность отклониться при необходимости в оппозиционную сферу и даже казаться оппозиционером. Наиболее яркими такими моментами были смерть П.А. Столыпина в 1911 году, выборы в Государственную думу в 1912-м, период Балканских войн 1912–1913 годов, – когда он публично, посредством прессы, в том числе заграничной, критиковал лиц, стоящих у власти: Столыпина, Коковцова, Сазонова. Его позиция встречала сочувствие в обществе, причем и у противников «справа». Публичные высказывания отставного министра по наиболее злободневным вопросам текущей политики неизменно вызывали бурную общественную реакцию. Даже не будучи больше у власти, опальный реформатор сохранял за собой влияние и авторитет.

Дискуссия о том, была ли Первая мировая война причиной распада Российской империи, разделила историков на «оптимистов» и «пессимистов». Согласно сценарию «оптимистов», Россия могла бы избежать революции, если бы не разразилась война. «Пессимисты» же, тщательно исследовав социальные факторы революции, пришли к выводу о ее неизбежности независимо от вступления России в войну. Один из сильных аргументов «пессимистов» заключается в том, что не принимавшая участия в общеевропейском конфликте Испания также не избежала ни революции, ни гражданской войны.

Для С.Ю. Витте этот вопрос не был предметом отвлеченных размышлений: едва узнав о всеобщей мобилизации в империи, он стал призывать к скорейшему выходу России из войны любой ценой. Барон Р.Р. Розен, известный дипломат и участник российской делегации в Портсмуте, в эмиграции вспоминал:

Я никогда не забуду… как в первые недели войны он [Витте. – Э.С.] пришел в мою маленькую комнатку в Яхт-клубе просто излить чувство гнева и отчаяния, которые, как он знал, полностью разделялись мной. Он метался по комнате взад и вперед как лев в клетке – беспомощный свидетель некомпетентности и глупости, ввергнувшей нацию в катастрофу мировой войны, которая могла привести только к уничтожению трудов всей его жизни и обрекала страну на разрушение и погибель. Мы оба понимали, что грядет конец всего, что было нам дорого, ради чего мы жили[721].

Воспоминания, составленные десятилетие спустя после описываемых событий, разумеется, могут содержать умолчания и, несомненно, несут на себе отпечаток драматичного опыта революций и тягот эмиграции. Однако отношение Витте к войне и его переживания описаны точно: они подтверждаются рядом других источников.

Лето 1914 года Витте по обыкновению проводил на одном из немецких курортов. Журналист «Русского слова» И.М. Троцкий, встречавшийся тогда с отставным министром по заданию редакции, уделял его обществу много времени. В часы послеобеденных прогулок по «тропинке Витте», как называли дорогу местные жители, они беседовали о накалявшейся международной обстановке, политических событиях в России. Спустя десять лет в одном из эмигрантских изданий Троцкий опубликовал статью с воспоминаниями об этих беседах[722]. «Сергей Юльевич, – отмечал журналист, – следил с беспокойством за событиями, темп которых развивался с молниеносной быстротой. Он прочитывал груды русских и иностранных газет, жертвуя им лечение своей подагры»[723]. По свидетельству Троцкого, с ростом международной напряженности к Витте стали проявлять интерес в Министерстве иностранных дел Германии. Одной из причин такого внимания к отставному реформатору были его взгляды на международную политику.

Всякий министр финансов, очевидно, выступает против войны, потому что лучше многих понимает «цену» внешнеполитических амбиций. Витте не был исключением: его мемуары полны антивоенных пассажей. Убежденным противником милитаризма граф хотел предстать и перед читателями российских и зарубежных периодических изданий. «Это величайшее несчастье нашей истории, – говорил Витте в интервью одному из близких к нему иностранных публицистов в 1907 году, – что, начиная с Петра Великого, мы были не в состоянии прожить без войны и сорока лет. Каждая война отбрасывала нас в экономическом развитии назад»[724].

Граф полагал, что интенсивный рост милитаризма приведет к усилению международной напряженности и повлечет за собой масштабный европейский военный конфликт. Главной гарантией сохранения мира в Европе Витте считал континентальный союз между Россией, Францией и Германией. Еще в 1897 году Сергей Юльевич говорил об этом императору Вильгельму, побывав у него в гостях на пути из Портсмута в Россию. По словам сановника, немецкий император с сочувствием отнесся к этой мысли, выразив готовность уступить Франции Лотарингию, но оставив за Германией Эльзас. Николай II эту идею не поддержал. Сановник относился с большим предубеждением к Англии и полагал, что англо-русское соглашение, подписанное в 1907 году, России невыгодно. Вместе с тем он был противником разжигания войны между Россией и Германией. Поэтому не случайно владелец крупнейшей пароходной компании в Бремене, сенатор Ф. Хейнекен, просил И. Троцкого устроить ему встречу с Витте. Знакомство вскоре состоялось, и сенатор не скрывал от Сергея Юльевича, что об их встрече известно немецкому правительству[725].

В своем мнении о губительности для России войны с Германией Витте был не одинок. В феврале 1914 года бывший министр внутренних дел в правительстве Витте, член Государственного совета П.Н. Дурново представил Николаю II известную записку, в которой предостерегал императора от опасности втягивания России в большую войну[726]. Однако этот документ, хотя и существовал в нескольких списках, предназначался в основном для императора, тогда как многие высказывания Витте были рассчитаны на внимание общества. Чтобы заявить о своих взглядах, отставной сановник воспользовался испытанным оружием – прессой.

В марте того же года в «Новом времени» были опубликованы беседы о международном положении с неким «высокоавторитетным русским сановником». Статьи были подписаны псевдонимом И. М-в, под которым, надо полагать, скрывался известный публицист И.Ф. Манасевич-Мануйлов (в 1905–1906 годах – чиновник по особым поручениям при премьер-министре Витте)[727]. В беседах настойчиво проводилась мысль о необходимости принять «новую политическую программу», основой которой стал бы союз России, Франции и Германии. При этом утверждалось, что «новая группировка держав ‹…› уже не раз служила предметом обсуждения [для] многих влиятельных лиц» не только в Германии и Франции, но и в «высоких сферах Петербурга». Англо-русское соглашение признавалось «ошибкой, связавшей России руки»[728]. По словам анонимного сановника, приводившимся на страницах «Нового времени», этот план ему довелось обсудить на нескольких личных встречах с кайзером Вильгельмом[729]. Публика без труда угадала в герое названных статей опального графа[730]. Если верить английскому послу Дж. Бьюкенену, Николай II в разговоре с ним 3 апреля 1914 года «высмеял мысль Витте о перегруппировке держав». Союз с Германией был невозможен, по мысли царя, из-за претензий немецкого правительства на черноморские проливы, контроль над которыми был необходим России[731]. Вынашиваемый графом проект континентального союза считал утопическим и А.П. Извольский, бывший министр иностранных дел (1906–1910)[732]. В том же апреле Сергей Юльевич дал интервью известной немецкой газете «Vossische Zeitung», в котором говорил о возрастающем влиянии Распутина, одобряя его попытки в свое время предотвратить Балканскую войну 1912 года[733]. Одна из столичных газет передала отклик «старца» на слова бывшего министра: «Он говорил разумно, потому что сам он разумный»[734].