Механика небесной и земной любви - Айрис Мердок

– Кажется, упал. Да, точно, упал. Мне надо видеть Харриет. Нет уж, я не сяду.

– Дэвид придет?

– Нет. Он там весь выплакался. А я должен…

Неверной, но неожиданно стремительной походкой Эдгар проследовал мимо Монти прямиком в гостиную, где уже повисла тишина ожидания. Он остановился перед Харриет, которая сидела в углу комнаты у стены.

– А… Эдгар, – как-то обессиленно сказала Харриет и попыталась улыбнуться.

Эмили хмыкнула. Пинн сказала: «Ого!» Блейз, нехорошо улыбаясь, подлил себе еще виски. Эдгар покачнулся.

– Твой сын в Локеттсе, – сказал он, обращаясь исключительно к Харриет. – Он так плакал, так плакал…

– Я сейчас же иду к нему, – сказала Харриет, но почему-то никуда не пошла, а продолжала завороженно разглядывать капельку слюны, дрожащую на нижней губе Эдгара, и его налитые кровью глаза.

– Не стоит, – сказал Монти. – Мы с Эдгаром уже идем. Эдгар, пошли.

– Однако, – повысил голос Эдгар, – однако я пришел сюда не за этим. Харриет! Я пришел, чтобы предложить тебе мое покровительство.

– Ну ничего себе, – пробормотал Блейз.

– У меня есть дом, Монти знает, красивый дом, и я предлагаю его тебе, он к твоим услугам, без меня, меня не будет, только моя экономка, тебе нужно уехать, нужно прибежище, что-нибудь простое и достойное. Нельзя попустительствовать, есть вещи, которые нельзя, иначе новая ложь и новое зло, я пришел выступить в твою защиту, пришел выступить…

– Думаю, сейчас не самый удачный момент для выступлений, – сказал Монти. – Идем домой.

– Предложить, как я уже говорил, мое покровительство, больше ничего, дом обесчещен, и не так-то просто решить, что делать в этой чудовищной ситуации…

– А кто говорит, что это должно быть просто? – изрек Блейз, который, кажется, тоже успел порядком набраться.

– Это еще что за комик? – спросила Пинн.

– Не надо ему ничего отвечать, – быстро сказал Монти, обращаясь к Блейзу. – Через минуту он выговорится, и я его уведу.

– Милый Эдгар… – начала Харриет.

– Я тебе не милый Эдгар, ты очень добрая, а лучше бы ты была не такая добрая, у меня тоже есть чувства, я не бесчувственный чурбан, я тоже из плоти и крови, я брал тебя за руку, и ты позволяла, я понимаю, ты смеялась надо мной, хотя красивые женщины всегда надо мной смеялись…

– Он забавный, – заметила Эмили.

– Он клялся… и он должен был хранить тебе верность до самой смерти…

– Позвольте, – вмешался Блейз, – я, конечно, ценю ваши наблюдения и ваши советы, и очень мило с вашей стороны, что вы приходите, берете мою жену за руку и предлагаете свое покровительство – не важно, в каком смысле…

– Эдгар, хватит нести околесицу, – сказал Монти. – Пошли. – Он попытался подхватить Эдгара под локоть, но Эдгар ловко вывернулся. Харриет взмахнула рукой: не надо.

– Думаешь, раз ты такая хорошая, то ты их всех спасешь. Не выйдет, не спасешь. Это они тебя осквернят. Что идет вразрез со Святым Писанием, на то невозможно соглашаться. Ты же христианка, ты веришь в христианский брак, вот и живи по-христиански и не сворачивай с пути истинного. Ты должна уехать, только тогда он увидит, что натворил. А так он ничего не увидит. Все это ложь, этот человек лжец, и пусть он сам теперь расхлебывает свою кашу. А ты ставишь их в такие условия, что они будут лгать и лгать дальше. Ни один праведник не сможет исправить содеянное ими, даже ты. Ты простила их, но они тебе этого не простят, они еще потом возненавидят тебя за твое великодушное прощение и будут продолжать, как раньше, строить свои козни, просто не смогут иначе. И ты поймешь, что никого не спасла, а стала сама соучастницей преступления, но тогда уже будет поздно. Он должен решить, он должен выбрать, он сам себя поставил перед этим выбором. Пока что он упорствует во грехе и даже не признает своей вины. Ты навек останешься его жертвой – твое же попустительство толкает его снова на грех. Ради него ты должна положить конец этому распутству.

– Ну хватит уже, хватит, – сказала Пинн.

– Спасибо за совет, – пробормотала Эмили.

– Эдгар, – сказала Харриет, – я выслушала тебя очень внимательно. Но ты забываешь, что есть еще ребенок.

– Ты не мог бы увести своего друга? – обернулся Блейз к Монти.

– Я никуда не уйду. Я хочу договорить до конца. Я сказал недостаточно ясно… а я должен сказать ясно. Слушай меня, Харриет. Разве ты не видишь, в какое положение ты его поставила? Он вынужден тебе лгать – что ему остается? Ты ведь даже ничего от него не требуешь. А ты потребуй, пусть он выберет, пусть примет наконец решение. Твоя безмерная терпимость и сочувствие ничему не помогут. Истинная доброта не в том. Ты просто хочешь избавить себя…

– Ну все, хватит с нас этих выступлений! – Блейз со стуком поставил свой стакан на стол и двинулся на Эдгара. – Сыты по горло! Монти, сделай что-нибудь, ради бога, подержи его за другую руку. Или тебя это забавляет?

– Не надо! – вскрикнула Харриет.

Блейз попытался ухватить Эдгара за руку, однако Эдгар, не желая быть ухваченным, вырвался и, неловко размахнувшись, заехал локтем Блейзу прямо в глаз. Блейз осел на пол. Харриет ахнула. Эмили подбежала к Блейзу. Монти шагнул к Эдгару, который все еще стоял посреди комнаты, бестолково размахивая руками и явно недоумевая (куда это вдруг подевался Блейз?), и нанес ему не слишком умелый, но достаточно точный удар ребром ладони по шее (любимый удар Мило). Эдгар тяжело рухнул на пол.

– Надо быстро его увести, – сказал Монти. Тут же подскочила Пинн, вдвоем они кое-как подняли Эдгара и поволокли к выходу.

– Харриет!.. Харриет!.. Мокингем!.. – выкрикивал Эдгар, что уже несколько смахивало на боевой клич.

За дверью оказался другой мир. Солнце окончательно утонуло в облаках, на землю спускались сумерки. Дрозд на старой корявой березе, лаково чернеющий среди оцепенелой листвы, распевал в тишине мирную вечернюю песню. Почтенная миссис Рейнз-Блоксем, неспешно проходившая по другой стороне улицы к своему дому, с любопытством оглядела живописную группу в дверях. Она и раньше подозревала, что от соседа-психиатра можно ожидать чего угодно. Эдгар уже затих и покорно висел на руках у своих конвоиров. Но когда они попытались протащить его через калитку, он на глазах у миссис Рейнз-Блоксем, следившей за странной троицей теперь уже с собственного крыльца, мертвой хваткой вцепился в деревянный столб.

– Ну же, Эдгар, пойдем. Пойдем домой.

– Прошу прощения, я пьян, – сказал Эдгар. – Но зачем же меня бить?..

– Извини, больше не буду. Идем.

Наконец поковыляли дальше. До самого угла улицы, пока все трое не скрылись из глаз, миссис Рейнз-Блоксем смотрела им вслед.

У дверей Локеттса Монти обернулся к Пинн:

– Большое спасибо. Дальше я справлюсь сам.

Эдгар уже самостоятельно протиснулся в дверь, но Пинн не уходила.