Механика небесной и земной любви - Айрис Мердок

Монти негромко постучал в окно. Двое в комнате одновременно вскрикнули и обернулись. Через минуту Эдгар уже поднимал оконную раму, чтобы впустить Монти внутрь. Не успел Монти спрыгнуть на ковер, как руки Харриет обвились вокруг его шеи, и он тоже не задумываясь обнял ее. Кашемировая шаль легла на его плечи, но тут же соскользнула на пол, и они остались стоять в обнимку под покровом ее струящихся волос. Не убирая рук, он некоторое время стоял с закрытыми глазами, впитывая в себя тепло ее округлых плеч и прохладу волос, потом, словно очнувшись, отстранился и отступил на шаг. Харриет и Эдгар, оба изрядно осунувшиеся, смотрели на него не без удивления: вероятно, он и сам являл собою диковинное зрелище.

– Ну так что, где народ? – осведомился он самым беспечным тоном, позволительным при данных обстоятельствах.

– Мы бы сами хотели это знать!

Ответ Эдгара прозвучал несколько зловеще.

– Где Дэвид? – спросил Монти.

Интересно, кто все-таки подложил ему под голову подушку и укрыл одеялом – Дэвид или не Дэвид? Монти надеялся, что он.

– У себя в комнате, спит, – сказала Харриет.

– А вы что тут дефилируете?

– Блейза ждем, – ответил Эдгар.

– И где этот ваш Блейз?

– Понимаешь, – сказала Харриет, – после того как вы с Эдгаром ушли, – (Эдгар глухо застонал), – Эмили Макхью сразу же подхватилась и убежала, Блейз за ней – и с тех пор никаких вестей.

– По-моему, все ясно, – проворчал Монти, досадуя на обоих, но все же радуясь тому, что, по крайней мере, он сам еще не утратил способности мыслить здраво. – Эдгар тут столько всего нагородил, – (Эдгар снова застонал), – что Эмили расстроилась, Блейзу пришлось провожать ее домой. А возвращаться было уже слишком поздно – вот он и остался.

– Возможно, конечно, такое, – сказала Харриет. – И я не возражаю, пусть бы он… остался, раз так поздно… Но что же он не позвонил? Он ведь знает, что я… что я…

Тут губы ее плотно сжались, и глаза, явно не впервые за эту ночь, наполнились слезами.

– Ах ты, что же это такое… – забормотал Эдгар.

– А сами-то вы звонили Эмили? – спросил Монти.

– Харриет не знает номера, а в телефонной книге его нет, – ответил Эдгар.

– Думаю, Харриет, сейчас тебе лучше всего лечь спать, – сказал Монти. – Глупо мучить себя всю ночь почем зря. Ясно же, что Блейз и Эмили могли добраться до ее дома только глубокой ночью. Он наверняка решил, что ты уже легла, и не захотел тебя беспокоить. Так что хватит тебе играть эту трагическую роль, иди лучше спать. Если Эдгар решил наложить на себя епитимью и бдеть всю ночь, то при чем тут ты? Пусть бдит, я даже могу составить ему компанию. А ты иди спать.

– Нет, нет, я никуда не пойду, разве я смогу уснуть?.. А вдруг с ним что-то случилось, вдруг он попал в аварию? Мне так страшно… Я должна видеть Блейза, должна… Все равно в таком состоянии мне ни за что не уснуть… Нет, я больше не могу, я с ума сойду.

– Ай-ай-ай, что же это, – горестно приговаривал Эдгар, тоже, видимо, не впервые. – Мне так стыдно, так стыдно. Это было безобразно!..

– Спасибо вам, – сказала Харриет. – Вы оба такие добрые. Ах, Монти, слава богу, что ты пришел! – Она с чувством сжала его руку.

– Знаете что, я есть хочу, – объявил Монти. – Не возражаешь, если я приложусь к твоим бутербродам, – раз уж мы решили бдеть вместе? И пива бы хорошо, если есть.

– Посмотри в холодильнике, – сказала Харриет.

Они все вместе перекочевали на кухню и расположились за длинным столом. Монти и Эдгар ели бутерброды, запивали холодным пивом, Харриет, сидевшая между ними, собирала в складочку край клетчатой скатерти и тоскливо глядела в окно. Там над лужайкой уже начало светать, луна постепенно бледнела, и сквозь призрачно-серое оцепенение один за другим проступали силуэты деревьев.

– Дэвид даже не стал со мной разговаривать, – сказала Харриет. – Прошел молча, ни слова не сказал. А глаза такие красные.

– Ничего, он оправится, – сказал Эдгар. – У мальчишек это быстро проходит.

– Он не мальчишка… не просто мальчишка. Он глубокий, сложный человек.

– Не убивайся ты так, Харриет, – сказал Монти. – Тяжело, конечно, но все как-нибудь наладится.

«Как-нибудь, неизвестно как, – добавил он про себя. – Что за ахинею я несу?» В ту же минуту на него повеяло до жути знакомым холодком, будто где-то открылась невидимая дверь, и душу пронзило невыносимое желание видеть Софи. Если бы можно было идти куда-то ее искать – он бы ее нашел. Раньше, даже в самые худшие времена, одно ее присутствие оберегало его от всех бед. В худшие времена: когда она злилась на него, когда лгала, когда умирала.

– Господи, скорей бы уже Блейз пришел… или позвонил…

– Возможно, он сейчас как раз на пути домой, – сказал Эдгар. – Мало ли что могло его задержать. Ночью, а тем более без машины, оттуда сто лет можно добираться. Он может прийти в любую минуту.

– А мне что-то начинает казаться, – сказала Харриет, – что он никогда не придет. Всякое ведь бывает в человеческой жизни. Одни уходят навсегда, другие умирают…

– Прошу прощения, мне надо отлучиться в уборную, – сказал Монти.

Выйдя из кухни, он плотно затворил за собой дверь и свернул к лестнице, плавным полукругом уходящей наверх; в холодном свете высокого арочного окна уже отчетливо прорисовывалась каждая ступенька. Поднявшись на второй этаж, он остановился. Было очень тихо. Наконец в тишине Монти расслышал дыхание спящего Дэвида. На цыпочках подкрался к двери, осторожно, стараясь не скрипнуть, нажал на ручку и вошел.

Дэвид лежал на постели, полуприкрытый простыней. Он был все в той же рубашке, голова откинута набок – так, будто, засыпая, он метался в бреду, – длинные волосы легли на подушку торчком (казалось даже, не легли, а встали дыбом от ужаса), одна рука свешивалась до пола, как на картине Уоллиса «Смерть Чаттертона». Во сне лицо Дэвида снова сделалось далеким и чужим. Бледное, будто облитое зыбким утренним светом, оно было похоже на прекрасную посмертную маску. Минуты две Монти молча смотрел на спящего, потом бесшумно вышел. Каким безумцем надо быть, чтобы ждать утешения от мальчика, к тому же погруженного в собственные страдания? Вываливать ему на голову свои горести было бы глупо, даже подло.

Монти неспешно спускался по лестнице, когда в холле зазвонил телефон. Харриет, а вслед за ней и Эдгар тотчас выскочили из кухни. Эдгар бросился включать свет, Харриет схватила телефонную трубку.

– Милый… ты… слава богу. Да, да, конечно… как я могла забыть… Ну, разумеется… Я так волновалась… но теперь все в порядке… Да, сейчас лягу, уже иду, не беспокойся… Да, увидимся… Как камень с души… Спасибо, родной, что ты позвонил… спасибо тебе, спасибо…

Положив трубку, она подошла к лестнице. В свете устроенной Эдгаром иллюминации Монти было хорошо видно, как Харриет мгновенно преобразилась, горестные складки на ее лице разгладились, теперь оно сияло радостью и спокойствием.