Одержимый тобой - Валентина Кострова

— И все же?

— Ну, ребята немного вошли в раж.

— Немного? Насколько немного? Может это я тебе должен сейчас сказать «спасибо», что оказался инвалидом? — злость раздирает все внутренности, Демид с вызовом смотрит в глаза. Не боится сученыш. Вопросительно вскидываю брови, мысленно его уже разбирая на косточки. Первый порыв отдать команду уничтожить Демида, Макарова, но мне хватает ума обуздать свой гнев и трезво рассуждать. Хотя очень хочется лично свернуть шею.

— Ты сам приказал проучить его. Не помнишь?

— Есть разные понятия проучить, Демид, мне ли тебе это объяснять?

— Я не могу контролировать других! — рявкает Демид, явно нервничает. Конечно, признавать свои косяки тяжело, особенно с последствиями. — Тем более он борзой, угрожал и пытался сдачи давать.

— Это тебя не оправдывает, Демид! — сверкаю глазами, он поджимает губы. — Угробили малого?

— Нет. Я толком не знаю, что с ним, папаша быстро его сплавил заграницу.

— Я даже спрашивать не буду, где ты был в этот момент, — растираю ладонями лицо. Все равно ничего не изменить, как бы я сейчас не злился на Демида, не бесился от того, что мошка в виде старшего Макарова посмела натравить придурков на меня, ситуация с ногами не изменится.

— Ты так просто спустишь все Макарову?

— Я разберусь с ним сам, точно тебя просить не буду. Вдруг прихлопнешь, а на меня потом его смерть повесят, оно мне надо.

— Зря ты так, Адам.

— Зря, что пришел к тебе под воздействием эмоций. Дам тебе напоследок совет, не поддавайся эмоциям, никаким. А теперь иди и не приходи.

— Совсем? — ухмыляется, серые глаза холодно смотрят на меня.

— Годика через два созвонимся, думаю к тому времени я остыну, а пока не попадайся мне на глаза, — кивком головы приказываю уйти. Мне нужно подумать о многом. Демид порывается что-то сказать, но сжимает кулаки, беззвучно что-то бормочет под нос и выходит. Рвать с ним связи не планирую. Косяки бывают у всех. Он мне пока не нужен.

Работа помогает отвлечься от размышлений о будущем. Я его пока не вижу. Вообще. Мне нужно пространство, одиночество и полное погружение в себя. В таком состоянии обычно едут в Индию, постигать дзен, я буду его ловить в больничных стенах.

— Честно, Сулимович, не представляю, о чем ты со мной хочешь поговорить! — в палату врывается Марьяна. Именно врывается, как небольшой ураган, сносит все вокруг себя в плане эмоций. Я приветливо ей улыбаюсь, она фыркает, небрежно кидает сумку на диван, с неохотой подходит к стулу.

— И тебе, доброго дня, — девушка закатывает глаза, я усмехаюсь, рассматривая ее. Марьяна красивая, но почему-то мне не приходит в голову ее сравнить с Дианой. Я и не сравниваю, Диана для меня самая лучшая, самая красивая, самая очаровательная и милая. Могу много придумать эпитетов для нее, но факт один: я ее люблю. И моя любовь сейчас находится под арестом разума и обоснованых доводов.

— Ну, начнешь рассказывать суть или так и будешь разглядывать? Поверь, мне есть чем заняться!

— Как ты смотришь на то, чтобы в Лос-Анжелесе открыть свой частный юридический кабинет или попасть в юридический отдел одной успешной компании?

— А ты решил побыть волшебником? — ее аквамариновые глаза подозрительно прищуриваются.

— Разве я похож на того, кто делает добро без выгоды?

— Вот я и думаю, что бесплатного сыра нет.

— Мне нужна твоя помощь. Ты, наверное, в курсе, что Диана думает, что любит меня…

— Она любит тебя! — запальчиво перебивает меня Марьяна, сверкнув своими прекрасными глазами. — И ты осел, раз этого не видишь!

— Она думает, что любит, но это жалость. Вы же девушки любите жалеть, — покровительственно смотрю на девушку, она не согласна с моей точкой зрения. — Ты должна с ней улететь в США, я помогу тебе получить работу в Америке. Собственно, ты из-за этого и возвратилась на Родину, когда приемный сын твоего дяди стал к тебе подкатывать с неприличными предложениями, — глаза Марьяны широко распахиваются. Несколько секунд она смотрит в упор, на ее лице эмоции быстро сменяют друг друга, не успеваю уследить, но по итогу она берет себя в руки.

— Вот так просто, взять подругу и улететь? Думаешь она оставит тебя?

— Я сделаю так, что оставит.

— Воткнешь нож в сердце и несколько раз повернешь, чтобы наверняка? Не слишком жестоко?

— Иногда пораженную часть тела нужно отрезать, чтобы дальше жить.

— И ты решил, что Диана — это пораженная часть?

— Для ее же блага.

— Для ее блага же не стоило и начинать.

— Что ты понимаешь, Марьяна, что ты понимаешь, — горько усмехаюсь, рассматриваю потолок, он уже изучен мной вдоль и поперек. — Все начиналось несерьезно, — поднимаю руку, провожу пальцами по коже под глазами, мокро. Быстро моргаю, привожу мысли в порядок, чтобы четко рассказать Марьяне, чего от нее жду.

— Ты же сам ее любишь, — тихо замечает девушка, я несколько секунд не дышу, только потом смотрю на Марьяшу. — Любишь. И отталкиваешь. Почему? Почему, Адам?

— Потому что люблю, — простая истина не шокирует нас, но оставляет горечь. — Люблю так сильно, что не могу смотреть на ее страдания, не могу смотреть на ее слезы, на ее пустые надежды на выздоровление.

- Адам… — она не плачет, но голос ее ломается. — Позволь ей принимать решения. Позволь ей решить, быть с тобой или уйти.

— Ты же прекрасно знаешь, что она не уйдет. Ты сама знаешь, что она не услышит моих доводов. Мне проще сделать ей один раз больно, чем потом каждый день причинять ей боль. Она думает, что ее хватит, думает, что сильная, справится с трудностями, но это не так… Это далеко не так, суть в том, что поддерживая меня, она сломается сама. Точнее сломаю я ее, ненароком, не специально, просто я не смогу… — ком в горле перекрывает дыхание, замолкаю.

Со стороны кажется бредом отпускать любимую, отталкивать… Со стороны можно позавидовать, какая у меня чудесная малышка, которая готова на все, чтобы поставить меня на ноги, готова собой пожертвовать во имя этой цели… И я буду полным эгоистом, если позволю ей сгореть в этой заботе. Я потом себе прощу, если с ней что-то случится, если она однажды опустит руки и с пустотой во взгляде посмотрит на меня…

— На завтра назначь ей встречу, погуляйте, посидите в кафе, потом где-то после трех приходите ко мне. Здесь будет беременная девушка, выдадим ее за мать типа моего ребенка. Диана должна в это поверить, — кошусь на молчаливую Марьяну. Брови сведены к переносице, усердно над чем-то думает.

— Она может простить и принять.

— Этого как раз мы должны и не допустить. Не нужно давать ей время подумать, проанализировать, — протягиваю руку к тумбочке, беру ежедневник. — Два билета в Лос-Анжелес. Визы у вас действительны. На твой счет приятная сумма поступит завтра. Загрузи ее чем-нибудь в Америке, не давай ей улететь сразу, как придет в себя. Говори, что я эгоист, что я ублюдок, раз при ней смог еще на сторону ходить, без угрызения совести трахаться без предохранения.