Сверхчувствительная натура. Как преуспеть в безумном мире - Элейн Эйрон

Я убедилась, что люди, подлинные трудности которых начинаются с нашей особенности (возможно, превратно понятой или неверно применяемой), испытывают огромное облегчение и видят перемены к лучшему, когда узнают основные факты о сверхчувствительности. Понадобится также значительная психотерапевтическая работа – например, рефрейминг впечатлений, поиски способов сосуществования с нашей чертой, – но смещение фокуса происходит вполне естественно.

Кроме того, я считаю, что люди понятия не имеют, о чем говорят, когда мы слышим от них: «Да ладно вам! Детство у всех трудное. Идеальных семей не бывает. У каждого в шкафу свои скелеты. А многолетнее посещение психотерапевта – признак инфантильности. Посмотрите на братьев и сестер этих пациентов – проблемы у них те же, а они не придают им значения. Просто живут, и всё!»

Детство бывает разным, в том числе и поистине ужасным. Даже у детей в одной семье детство может различаться. Статистический анализ влияния внутрисемейной обстановки на разных детей в одной и той же семье показывает отсутствие совпадений. Детство ваших братьев и сестер было совершенно другим. Вы занимали иное положение в семье, у вас были свои первые впечатления и даже в каком-то смысле другие родители, поскольку и взрослые меняются с возрастом и под воздействием обстоятельств. И, наконец, вы – сверхчувствительный человек.

На людей, сверхчувствительных от рождения, более заметное влияние оказывает буквально все, при этом в центре внимания часто оказывается самый чувствительный член семьи. Особенно в проблемном семействе этот ребенок становится, к примеру, семейным прозорливцем или гармонизирующим элементом, вундеркиндом, мишенью, мучеником, пациентом, родителем или самым слабым членом семьи, защита которого превращается в смысл жизни кого-либо из родных. Тем временем из виду упускается дополнительная потребность сверхчувствительного ребенка – потребность научиться чувствовать себя защищенным в этом мире.

Словом, можете верить в свою правоту, если вам кажется, что «точно такое же» или «нормальное» детство для вас было труднее, чем для остальных детей в той же семье или других людей с подобным прошлым. И если вы считаете, что вам необходима психотерапия для исцеления детских ран, обратитесь за помощью. У каждого детства своя история, каждая заслуживает, чтобы ее выслушали.

Поначалу ответы Дэна на мои вопросы были типичными для СЧЛ, хоть и относились к области крайностей. Он считал себя ярко выраженным интровертом, ему всегда требовалось проводить в одиночестве много времени. Он не выносил насилия во всех его проявлениях. Дэн сообщил мне, что руководил бухгалтерией в крупной некоммерческой организации, где, как ему казалось, его ценили за доброту и дипломатичность (большинство других социальных ситуаций он находил слишком изнурительными), а затем разговор вновь вернулся к его неприятию насилия.

Дэн вспомнил о частых драках с братом, который сбивал его с ног, колотил и пинал. (Жестокое обращение между детьми в семье остается одной из наименее изученных форм семейного насилия.) К тому времени я уже заподозрила неладное, иначе почему в его семье допускалась подобная травля? Я спросила, считала ли Дэна мать чувствительным ребенком.

– Не знаю. Особого внимания она не проявляла.

Тревожный сигнал. Словно прочитав мои мысли, Дэн добавил:

– Мои родители были сдержанными людьми.

Я кивнула.

– Пожалуй, они были даже странными. Не могу припомнить ничего позитивного о них – ни объятий, ни еще чего-нибудь. – На этом его стоицизм улетучился, и начался рассказ о душевном заболевании матери, которая даже не пыталась лечиться. – Хроническая депрессия. Шизофрения. Ей казалось, что люди из телевизора разговаривают с ней. Регулярные запои: с понедельника по пятницу она оставалась трезвой, а с вечера пятницы до утра воскресенья напивалась и отключалась. Мой отец тоже был алкоголиком. Он избивал ее. Все в доме вечно шло наперекосяк.

Выпив, мать Дэна рассказывала ему одну и ту же историю о своей матери, холодной, отчужденной и больной, о том, как была на попечении постоянно меняющихся нянь и помощниц по дому, о болезнях отца и о необходимости оставаться наедине с ним изо дня в день, пока он медленно умирал. (Зачастую так и бывает: недостаток заботы и воспитания переходит из поколения в поколение.)

– Рассказывая мне все это, она то и дело всхлипывала. Она была хорошей. Вот она-то точно была сверхчувствительной. Гораздо чувствительнее меня. – И он продолжал на одном дыхании: – Но такой злой. Всегда умела найти мое уязвимое место. О, это у нее получалось виртуозно!

(Далеко не все СЧЛ – воплощения святости.)

Дэна мучила ужасная двойственность, которая развивается, когда единственный защитник ребенка оказывается опасным.

Дэн рассказывал, как в детстве часто прятался в шкафах, под раковиной в ванной, в машине родителей, на каком-нибудь подоконнике. Как в большинстве подобных историй, нашелся человек, который спас душу Дэна, показав ему, что можно жить и по-другому. У Дэна была бабушка с отцовской стороны – женщина строгих правил, «помешанная на чистоте». После смерти мужа она выбрала своим компаньоном маленького Дэна.

– Одно из моих самых ранних воспоминаний – как я в обществе трех 60-летних женщин играю в канасту. Мне 6 лет, я едва способен удержать в руках карты. Но женщинам был нужен четвертый, и, когда я играл в канасту, я чувствовал себя взрослым и значительным и мог говорить с партнершами о том, о чем больше ни с кем не говорил.

Бабушка обеспечила жизненно важную стабильность, необходимую сверхчувствительному ребенку для разработки стратегий выживания.

Стойкость Дэна поразительна.

– Мама часто садилась и принималась читать мне нотации: «Ну и чего ты пыжишься? Из тебя все равно ничего не выйдет. У тебя нет ни единого шанса». Но я просто принял решение доказать ей, что она ошибается.

Если человек сверхчувствительный, это еще не значит, что он не способен упорно бороться за выживание. Как пришлось бороться Дэну, об этом он тоже мне рассказал.

В 14 лет он нашел работу. Вместе с ним работал один человек, о котором Дэн был высокого мнения, поскольку тот был начитанным и разговаривал с Дэном как со взрослым.

– Я доверял ему, а он в конце концов начал ко мне приставать.

(Опять-таки беспокойство внушает не единственный подобный случай, а жизненная ситуация, при которой такие случаи более вероятны. С детства изголодавшись по близости, Дэн вполне мог просмотреть малозаметные знаки опасности, вдобавок он не сразу понял, как надо защищаться, поскольку не имел образцов для подражания и никому до него не было дела.)

Дэн пожал плечами.

– В общем, как я понял, если переживешь и выдержишь, тебе уже ничто не страшно – будь что будет, разница невелика. Конечно, если выдержишь.

Дэн женился на любви своего детства, выросшей в такой же проблемной семье, как он сам. Они приняли решение сохранить свой брак и успешно выполняли его 20 лет. Отчасти их успех объяснялся решительно установленными рамками для родственников с обеих сторон: «Теперь я знаю, как заботиться о себе».