Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

того, как горячо и тесно это было. Вынуждал сказать вслух, чего бы мне это ни стоило.

– Ни с кем.

Я не узнала собственного голоса, но получила в награду еще один быстрый и ласковый поцелуй в загривок.

– Молодец. Правильный ответ, Эли.

Последнее слово совпало с первым движением, и от силы этих ощущений я дёрнулась, откровенно беспомощно падая грудью на смятую влажную простынь.

Звук, сорвавшийся с губ на выдохе, напомнил мне самой придушенный вскрик. Не только от удовольствия, достаточно острого, чтобы потерять способность вообще что-либо соображать, но и от долгожданного разрешения, данного самой себе.

Вцепившись в так удачно подвернувшуюся подушку, я подставлялась ему, не пытаясь двигаться навстречу, подчиняясь полностью и безоглядно и плавясь то того, как мне всего этого не хватало.

Двигаясь во мне глубоко и часто, так, как я любила больше всего, Кайл дотянулся и положил ладонь мне на горло, а другой рукой погладил напряженный живот.

Я подалась ему навстречу, и тут же замерла, когда он сжал пальцы сильнее, контролируя каждое движение, каждый вдох.

Утверждая своё исключительное право самым естественным и наглядным способом, он не давил и не лишал воли, но заставлял так отчётливо вспомнить, что не может и не должно быть никого другого.

Ни так, ни как-то иначе.

Я снова ощущала его в себе полностью, – на этот раз совершенно по-новому. Так, что уши заложило, а перед глазами стелился туман, и не осталось ничего, кроме этих ощущений.

До безобразия выверенных, восхитительно знакомых, гарантированно приближающих к единственно возможному финалу.

Кайл простонал мне в затылок глухо, коротко и так довольно, что я запрокинула голову в попытке дотянуться до него, поймать короткий смазанный поцелуй, который зависел теперь только от него, и именно в этот момент ослепительная тьма захватила меня целиком.

Глава 17

Глава 17

Судя по скупому солнечному лучу, упавшему на подушку, утро для меня наступило далеко за полдень.

Ещё не открывая глаз, я улыбнулась и потерялась о чистую, пахнущую свежестью простынь, хотя и знала, что проснулась одна.

В комнате и во всём доме стояла светлая и спокойная тишина, а в теле чувствовалась звенящая и сладкая лёгкость.

Отголоски того, как именно Кайл был во мне вчера, разлетались по коже, покалывали её крошечными искрами.

Было так хорошо, что хотелось улыбаться без причины.

Воды в ванной было вдоволь, и более того, она осталась тёплой, – потому что должна была остаться таковой к моменту моего пробуждения.

На столе в кухне нашелся такой же противоестественно горячий крепкий кофе, и я мысленно поблагодарила и за него тоже, уверенная, что меня если не услышат, то почувствуют.

Равно как и в том, что сегодня Кайл снова вернется домой так рано, как только сможет.

Матильда умерла, мэр Готтингс терял разум от горя, а город притих в ожидании, но жизнь должна была идти своим чередом. Вчерашний безобразный инцидент обязывал графа Нильсона хотя бы на полдня появиться в банке, но я знала, что он будет спешить.

Прошедшая ночь показала, что я не просто хотела его, а по-прежнему нуждалась в нём, и это, Нечистый побери, было взаимно.

До того, как уснули под утро, мы так и не сказали друг другу и десятка слов. Отдышавшись, Кайл сходил вниз за вином, а я за это время переселила постель.

Попробовав то, что он принёс, я всё же попыталась пошутить о том, что напрасно не спускалась в погреб.

Веселье не задалось.

Наравне с разделённой на двоих лёгкой радостью и глубоким сытым удовольствием, мы оба не могли отделаться от настороженности. Как будто что-то неотвратимое и важное происходило помимо нас.

Сопротивляться этому было бесполезно, да и мы слишком устали для этого.

После первого бокала до ванной мы все же добрались, и там едва не начали все сначала, потому что, вылив шампунь себе на ладонь, Кайл запустил пальцы мне в волосы.

Казалось, чувствительность к тому моменту должна была притупиться, а та самая усталость взять свое, но вместо этого от поясницы поднялась новая волна возбуждения.

Одно большое полотенце, которым мы вытирались наспех, Кайл бросил прямо на пол.

Он как будто жег какие-то свои собственные мосты, и, быть может, думал в тот момент о том же, о чем тереть задумалась я.

Слово «нуждаться» не было для нас самым верным, но я не могла подобрать другого.

То, что я определяла им, как раз таки не казалось неизбежностью или проблемой, с которой мы оба по отдельности не могли бы справиться.

Просто вместе снова оказалось лучше, чем по отдельности или с кем-нибудь другим, и отрицать это не вышло.

Когда первый голод оказался частично утолен, Кайл совсем перестал спешить, хотя вино и пришлось отставить подальше, чтобы не опрокинуть на постель.

Следующий раз стал тягуче-неспешным, приправленным таким же прямым взглядом, как и два предыдущие.

Как если бы мы вообще не прикасались друг к другу всё это время.

Уже в полудреме, лёжа на его плече и лениво поглаживая продолговатый шрам, тянущийся выше локтя, я всё-таки изловчилась укусить его снова – не больно, не оставляя следа, но просто из вредности. Огонь в камине к тому моменту уже погас, и мы просто слушали ветер, в вое которого то и дело мерещился то ли смех, то ли плач.

В другом доме и с другой защитой для себя и лошадей я сочла бы этот звук неприятным, но здесь и сейчас он казался уютным настолько, что побуждал к маленьким безумствам. К такого рода провокациям.

Впрочем, Кайл отозвался на неё с лёгкостью, как будто только этого и ждал.

Всё так же молча он развернулся, и всё было быстро, чуть-чуть смазано, одуряюще хорошо. Как может быть только между давними и многократно проверенными любовниками, которым нет нужды лезть из кожи вон, чтобы казаться лучше, чем на самом деле есть.

Сколько мужества и воли потребовалось после этого, чтобы не проспать так бессовестно, как проспала я, да ещё и пойти на службу, вообразить было трудно.

Хотя бы из чувства солидарности стоило заняться чем-то полезным, но вместо этого я вернулась наверх, чтобы привести в порядок вещи, которые были на нас вчера, и спальню в целом.

Первым делом нужно было проветрить, но я ненадолго задержалась у окна, разглядывая верхушки непривычно огромных северных деревьев.

Ворвавшийся в помещение воздух принес аромат мокрой листвы, хвои и свежести, и он мгновенно смешался с нашим общим запахом,