Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

каждый момент каждого дня. Этого наверняка мало, но я не собираюсь унижать тебя или себя попыткой вычеркнуть человека, который был и останется для тебя семьёй. В конце концов, ни ему, ни мне ты ничем не обязана, а времени многое подвластно.

«А ещё очень сложно не испытать хоть каплю взаимности, когда тебя любят так верно и самоотверженно».

Он не сказал этого, но мысленно я закончила за него.

Медленно, словно давая себе самой передумать, подняла руку и провела ладонью по его щеке.

Габриэль не подался вперёд, не прикрыл глаза и не попытался ответить.

Он только продолжал смотреть, а я надавила кончиками пальцев чуть сильнее, спустилась ими к губам.

Наш ужин ждал на столе, и, наверное, правильнее было бы не торопить события, а отвлечься на него.

И всё же я погладила подбородок Габриэля, и только после этого он подался вперёд.

Поцелуй вышел идеальным. В меру страстным, в меру деликатным. Он не попытался сразу сделать его глубоким и собственническим, но выдохнул горячо и влажно от удовольствия и, кажется, неожиданности.

Не верил, что я отвечу?

Или был убеждён, что здесь, сейчас, – когда Кайл был так близко, буквально в нескольких улицах, – ничего не случится?

Я перехватила инициативу всего на секунду, просто чтобы дать ему знать, что он может продолжать, а потом откинулась на спинку дивана.

Обретая опору, Габриэль положил ладонь на мое колено и прижался теснее.

Я так и не сняла ботинки, и когда он уложил меня на спину, пришлось извернуться, чтобы не свалиться с дивана, но и не испачкать его при этом.

Доктору Беккету на обивку было самым замечательным образом наплевать. От него исходило тепло, запах трав и опаленных огнем дров, и я запустила пальцы ему в волосы, провела до самых кончиков ладонью, не сжимая.

Еще не откровенное желание, но приятная истома разливалась по телу медленно, но и он никуда не торопился. С мастерством человека, который делает подобное регулярно, Габриэль расстегнул пару пуговиц на моем воротнике, оставил несколько горячих поцелуев на шее.

Это было приятно. Многообещающе. Так нежно, что у меня перебило дыхание, и я зажмурилась, немного сместившись, стоило его ладони осторожно и так медленно скользнуть под подол моего платья.

Он выбрал очень правильную тональность, лучшую из всех возможных. Не спрашивая, можно или нет, не обманываясь насчет того, что вдруг стал мне отчаянно нужен, Габриэль поймал момент и подхватил еще толком не оформившееся намерение. Доказать правдивость всего, что только что предлагал мне, не словом, а делом было лучшей тактикой.

Я выдохнула резче, чем ожидала от себя сама, когда он сдвинул чулок чуть ниже и погладил мое бедро – медленно и очень ласково. Так, словно смаковал каждый из этих долгожданных моментов, но не боялся ни одного из них.

Я потянула ворот его рубашки, чтобы так же неспешно провести пальцами по плечу, идеально гладкой коже.

По большому счету, все это даже ничего не значило. Договор о намерениях, способ прощупать границы.

Он снова не унизил ни меня, ни себя, изобразив смертельную обиду на то, что к нему пришли в очевидно тяжелый момент, чтобы забыться. Отлично чувствовал, что это было не так.

Точно так же, как чувствовал и кое-что другое, еще более важное – прямо сейчас наши желания целиком и полностью совпадали. Я хотела бы остаться с ним. Хотела бы почувствовать, как целый мир для меня меркнет просто потому что он рядом.

Габриэль опустил голову, и новый поцелуй пришелся прямо в солнечное сплетение, а вторая его рука легла мне на грудь. Пальцы сжались многообещающе сильно, а за этим последовало дразнящее ласковое поглаживание.

В ответ я поцеловала его под ухом, а потом чуть ниже, и провела ладонью по его спине до пояса, притягивая ближе, предлагая лечь сверху.

Почувствовать тяжесть его тела, привыкнуть к запаху, к манере касаться, и позволить себе сосредоточиться на всем этом, заведомо зная, что будет очень хорошо. Что потом не будет ни неловкости, ни недоумения, ни глупого щенячьего восторга – только спокойное тягучее удовольствие и радость от того, что все вышло так гладко, и никуда не нужно спешить…

Расстегнув еще одну пуговицу, Габриэль провел губами по моей груди ниже, пока касаясь через нижнюю рубашку, умело распаляя этими прикосновениями.

Но окружающий мир по-прежнему меркнуть не желал.

Мое собственное тело отзывалось на происходящее, потому что не отозваться было невозможно, потому что это было так естественно.

И все же ощущение неловкой возни никуда не девалось.

Коль скоро уж я пришла выбирать, ничего страшного не случилось бы, даже взбреди мне в голову закрыть глаза и представить все, что хочется представлять.

Понимая и это, он бы не обиделся, потому что заведомо знал, кого и в какой момент позвал замуж.

Мне не больше, чем Габриэлю, хотелось унижать его или себя.

В нем в самом деле не было недостатков. По крайней мере, таких, что были бы для меня критичными.

Я могла быть уверена, что он не подловит меня в самый неожиданный момент, не шепнет на ухо ничего такого, от чего я потеряю дар речи. Не заставит опуститься сверху и не попробует прямо в процессе беседовать о делах, со смешком укоряя меня в том, что я теряю нить разговора.

Не сделает ничего, что заставило бы меня почувствовать себя до предела открытой и почти беспомощной.

Ото всего этого стоило бы потерять голову.

Вместо этого я надавила ему на плечи, а потом медленно села, облизнула пересохшие губы.

– Прости. Мне надо домой.

Габриэль моргнул, не сразу поняв.

Мне было сложно посмотреть на него прямо, сердце стучало слишком быстро, а сказанное не укладывалось в голове.

Впрочем, для него так, возможно, и было лучше. Настолько жестокое разочарование должно было избавить его от ложных надежд и иллюзий, и заслуженное глухое «сука» стало бы тому подтверждением.

Вместо этого он лишь кивнул, – чересчур поспешно, немного растерянно, – а потом, так ничего и не сказав, встал с дивана и отошел обратно к окну, чтобы не мешать мне привести себя в порядок.

Глава 16

С того момента, как я вышла из дома и встретила Камиллу, ветер действительно заметно усилился.

На него можно было списать даже растрепанную прическу, – если бы мне в принципе хотелось это сделать.

Городские улицы почти опустели, и, проходя по ним быстрым шагом, я подумала, что они уже не принадлежат