Карта Магеллана - Наталья Николаевна Александрова

Целый месяц потрепанные корабли Магеллана с невероятным трудом пробирались через пролив, сквозь извилистые скалистые проходы под непрерывно налетающими бурями — и наконец впереди показалось открытое море.

Моряки едва не плакали от радости: цель экспедиции была достигнута…

Но трудности на этом не закончились.

Потрепанные бурями корабли плыли теперь на север, а потом — на северо-запад.

С каждым днем становилось теплее, но океан на их пути был пустынен — ни островов, ни каких-то признаков человека.

Корабли Магеллана день за днем, неделю за неделей плыли по бескрайнему Тихому океану.

Провизия заканчивалась, а хуже всего — заканчивались запасы пресной воды.

Наконец, когда все были уже на грани истощения, на горизонте показался первый остров. Высадиться на нем не удалось из-за скалистых берегов и сильного прибоя, но моряки смогли наловить возле острова акул для пропитания.

Вскоре им все же удалось высадиться на необитаемом острове, где нашлась чистая вода и достаточно фруктовых деревьев.

Там моряки провели некоторое время, чтобы отдохнуть от лишений и вылечить больных и раненых.

Флотилия плыла еще три месяца и наконец достигла населенных островов.

Острова эти были многолюдны и богаты, их жители охотно меняли на железные изделия и яркие бусы золото и пряности.

Магеллан приободрился.

На одном из этих островов раб Магеллана Энрике, родившийся на Суматре, встретил людей, которые говорили на его языке.

Таким образом, круг замкнулся: впервые мореплаватели обогнули земной шар…

Магеллан почувствовал, что цель экспедиции достигнута и его ждет слава и богатство.

Но трудности и опасности на этом не закончились.

Как положено истинному католику, Магеллан старался крестить обитателей новооткрытых земель.

Кто-то из них охотно соглашался, впечатленный силой испанского оружия, кто-то отказывался.

Магеллан пытался применить к упрямцам силу, но на одном из островов он столкнулся с ожесточенным сопротивлением местного вождя Лапу-Лапу.

Из-за отмели испанцы не смогли подвести близко к берегу корабли и поэтому не смогли использовать пушки и высадили на остров отряд пехоты. Аборигены умело сопротивлялись, забрасывая испанцев копьями и дротиками.

Наконец испанцы вынуждены были отступать.

Во время этого отступления великий мореплаватель, капитан-генерал дон Фернандо Магеллан был убит.

По возвращении в Испанию свидетели этого неудачного боя доложили начальству, что адмирала убил копьем один из островитян.

Но на самом деле все обстояло иначе.

Один из испанских дворян, участник неудачного бунта, увидев, что адмирал ранен и к нему приближаются туземные воины, подобрался вплотную к адмиралу и ударил его кинжалом.

При этом он сказал ему:

— Это — за Гаспара де Кесаду, моего родственника! Отправляйся в ад, нечестивец!

Не удовлетворившись этим, убийца обшарил труп адмирала и нашел у него за пазухой заветную карту, которая привела Магеллана к западному проливу.

Оглядевшись, убийца вытащил карту и спрятал ее в своем патронташе.

Было светло, и я подумала, что проспала, но вспомнила, что сегодня суббота. Настроение сразу улучшилось, тем более когда я увидела в морозилке пакет с замороженной пиццей. Нет, этот Павел ужасно хозяйственный!

Мы чудно провели утро с хомяком Фернандо, правда, когда я ему рассказала про Самсона, он надулся и даже легонько укусил меня за палец.

Потом я не спеша собралась и поехала в больницу к Аглае Михайловне. Там меня порадовали, что ей лучше, а когда я добралась до реанимации, то даже разрешили туда пройти и поговорить с больной, но не больше десяти минут.

Аглая выглядела так себе, но все же полусидела на кровати. Меня она узнала и слабо улыбнулась.

— Катя, хорошо, что ты пришла… — произнесла она это с трудом, чужим голосом, но видно было, что она вполне себе в здравом уме.

— Вы не напрягайтесь, — сказала я, — я сама говорить буду.

И я долго рассказывала ей, что случилось после того, как она не вышла на работу. Как я вошла в ее квартиру, что там нашла, что увидела и услышала, как потом мы с хомяком шли подвальными коридорами, как вышли в незнакомый двор…

Тут пришла сестра и сказала, что мне пора уходить, но Аглая быстро призвала ее к порядку. Мол, все равно ты правила нарушаешь, так какая разница, сколько минут у меня племянница просидит.

Сестра отвязалась, а я перешла к рундуку.

— Он всегда в тебя верил, — сказала Аглая, — много про тебя рассказывал. Хотели мы с ним… в общем, он очень за карту переживал, на нее, говорил, найдутся охотники, ни перед чем не остановятся, чтобы ее заполучить. Ее куда деть? Везде найдут. И придумали мы вот это все, чтобы только вдвоем мы могли бы ее достать. Когда он пропал… мне ведь ничего не нужно, но в память о нем я берегла свои сведения. Думала — будь что будет…

А когда ты к нам в фирму пришла работать, я тебя сразу узнала, ты на него похожа. Думаю — это судьба, неужели это Женька мне весточку с того света посылает? А тут вокруг меня шевеления всякие начались…

— И вы мне указания оставили у себя?

— Тебе или еще кому…

— Вы думаете, он жив?

— Не знаю… — Аглая утомленно прикрыла глаза.

— Слушай, тебе и правда пора уходить! — нервно сказала сестра.

Я поняла, что она права, и по дороге домой все думала о словах Аглаи, что все было предопределено, что не случайно я встретилась с ней, и нашла карту тоже не случайно.

Карта лежала в рундуке — Павел сказал, что у меня она будет в большей сохранности. И я еще раз пообещала себе, что, как только будут какие-то деньги от находки сокровищ с затонувшего корабля, я истрачу их на поиски дяди Жени. Место, где исчез его корабль, известно, а дальше — карта покажет.

Перед сном я еще раз взглянула на заветную карту.

Сейчас в ней не было ничего особенного — карта как карта…

Я положила ее на прикроватную тумбочку и опустила голову на подушку…

И заснула внезапно, как будто провалилась в темный, бездонный колодец сна.

Нет, не темный… наоборот, колодец моего сна был полон света, тревожного солнечного сияния.

Пролетев через кроличью нору засыпания, я почувствовала на губах свежий, солоноватый морской воздух — и с удивлением поняла, что лечу над скалистым островом, окаймленным белесой пеной прибоя.

Я летела над этим островом сужающимися кругами, спускаясь все ниже и ниже — и наконец коснулась ногами поросшей чахлой травой площадки, от которой начиналась узкая тропинка.

Эта дорожка вилась между скал, между каменистых осыпей и растрепанных ветром кустов, петляя и спускаясь к берегу моря.

Я огляделась — и пошла по этой тропинке.

Свернув за скалу, напоминающую формой вставшего на задние лапы огромного медведя, я увидела, что