Петух в вине, или Гастрономические воспоминания дипломата - Юрий Котов

В виде некоего вступления придется, как это уже было в случае с коньяком, вновь начать с некоторых лингвистических понятий. Я не случайно в слове «Шампанское» поставил заглавную букву, хотя его чаще всего пишут с маленькой. В этом-то и кроется вся загвоздка. Не являясь закоренелым буквоедом и уважительно относясь к сложившимся традициям, могу все же лишь с большой натяжкой согласиться с тем, что в обиходной речи у нас, да и во многих других странах, это наименование стали относить ко всем так называемым «игристым» винам. Вынужден при этом, однако, заявить, что между ними и подлинным напитком, произведенным в Шампани, и только в ней, а не в каком-нибудь ином, пусть даже французском регионе, лежит дистанция огромного размера.

Снова не возьмусь утомлять читателя детальным описанием технологического процесса его изготовления – он весьма сложен и многоступенчат. Меня, например, при посещении одного из домов по производству Шампанского больше всего поразило то, что бутылки с ним, находящиеся на стадии многолетнего вызревания, регулярно поворачиваются только вручную – автоматизированной технике такую деликатную операцию доверить не могут.

Существует множество разновидностей этого напитка, одни делаются на протяжении десятилетий, если не веков, другие появились относительно недавно. В мою бытность шефом протокола нашего посольства в Париже мы закупали только продукцию фирмы «Моэт-э-Шандон». На рядовых приемах подавали самый незамысловатый сорт «Cordon rouge», на обедах и ужинах «Brut imperial», ну а для особо важных гостей расщедривались на «Dom Perignion». Последний сорт носит имя монаха Дома Периньона, который, как считается, и изобрел в XVII веке методологию приготовления настоящего Шампанского. Возможно, кто-то припоминает, что именно его всегда заказывал Джеймс Бонд, обхаживая в ходе своих шпионских подвигов очередную девушку.

Все, наш ужин закончен. Гости встали из-за стола и ожидают подачи кофе или чая, ну а кое-кто и рюмки дижестива. Коньяку, арманьяку, кальвадосу и прочей «воде жизни», входящих в классический «дижестивный набор», у меня посвящены отдельные главы. Остались только ликеры, о которых, собственно говоря, особенно много и рассказывать нечего. Не потому, что я отношусь к ним с незаслуженным пренебрежением, а просто в силу того, что их качество в отличие от вышеуказанных напитков, равно как и от вина, разумеется, не столь зависит от срока выдержки, купажа или территориальной принадлежности базовых компонентов.

По моему разумению, все ликеры условно можно поделить на две категории: «натурального» происхождения, среди них, кстати, весьма часто встречаются довольно крепкие – от сорока до пятидесяти градусов, а также остальные, которые изготовляются на разбавленной спиртовой основе с добавлением в нее всякого рода естественных, а иногда и химических ароматизаторов.

В первую группу я бы прежде всего поместил ликеры французского происхождения: «Гран Марнье», «Шартрез», «Бенедектин» и, конечно, наиболее уважаемый мною «Куантро». С последним мне довелось познакомиться еще во время пребывания в Дагомее, хотя, если быть более точным, непосредственная встреча с ним произошла в Ломе, в холле гостиницы «Того». Сидя в кожаном кресле в климатизированном помещении за чашечкой крепкого кофе и сигаретой, я впервые в жизни, как меня и научили понимающие в этом толк люди, крошечными глоточками смаковал изысканный напиток с тонким апельсиновым ароматом. Некоторые любители добавляют в бокал с «Куантро» несколько кубиков льда: вольному – воля, но, на мой взгляд, такой «варварский» обычай лишь заглушает его подлинный вкус.

Чтобы не прослыть французским «националистом», к этой же компании я бы присоединил и итальянский «Амаретто» с приятным миндально-горьковатым привкусом, и шотландский «Драмбуйе», сделанный на основе виски, и похожий на него ирландский «Айриш мист». Есть еще любимые, в основном женщинами, густоватые сливочный «Бейлис» или кофейный «Тиа Марья». К категории ликеров можно отнести и почитаемую в нашем семействе еще со времен покойного отца чешскую «Бехеровку». Эту травяную настойку (а состав входящих в нее многочисленных трав до сих пор держится в таком же глубоком секрете, как и компоненты кока-колы) с тем же успехом подают не только на дижестив, но и на аперитив.

Возвращаясь во Францию, можно отметить, что там производят и «слабенькие» по градусам натуральные ягодные ликеры, называемые «кремами». Одним из самых известных является «Creme de cassis» – из черной смородины. Его употребляют за десертом в чистом виде, в частности, большим ценителем этого вкусного, но достаточно сладкого напитка являлся небезызвестный Эркюль Пуаро из произведений Агаты Кристи. Но этот же «крем», смешанный с сухим белым вином, выступает также и в качестве аперитива под наименованием «кир». Происхождение этого названия связывают с именем популярного в свое время в Советском Союзе за его вклад в борьбу за мир каноника Кира. На своей же родине его больше знали как мэра Дижона, долгие годы успешно руководившего местной ратушей. Если вино заменить Шампанским, то это будет не просто «кир», а уже «кир руайяль», то есть «королевский».

На этом, с призывом «пьянству бой», но, не нанося при этом пощечин по собственной физиономии, в трилогии глав о различных напитках мы ставим окончательную и жирную точку.

Поначалу представлялось, что уж изложение этого-то сюжета обойдется мне малой кровью. Не придется в очередной раз излишне утомлять свой хрупкий организм, и без того обессилевший от непомерных умственных перегрузок, возникших при написании предыдущих глав. В данном случае, думалось, даже и память особо напрягать не надо, благо в ее распоряжении имеется хорошее подспорье в виде более двух сотен карточек-меню, прихваченных с разного рода официальных обедов и ужинов. Казалось, достаточно будет извлечь их из большой картонной коробки, где они долгое время хранились без толку, да разложить по порядку. А дальше, мол, все само по себе пойдет как по маслу – только успевай писать.

Безусловно, моя скромная коллекция этих «первоисточников» не претендует на то, чтобы дать всеобъемлющую картину всего многообразия блюд, подаваемых в ходе подобного рода приемов. Но все-таки некоей наглядной иллюстрацией обобщенного характера она послужить могла бы. В ней достаточно широко представлены меню «парадных» обедов, устроенных от имени не только перечисленных в заголовке высоких особ, но также и от нескольких премьер-министров, руководителей парламентов и даже от одного короля.

Как бы то ни было, высыпал я однажды перед собой все эти глянцевые бумажки – одни весьма красочные, другие более строгие – и погрузился в их чтение. Через какое-то время в глазах зарябило, а одновременно и желудочный сок начал выделяться. Первой и, к сожалению, единственной мыслью, пришедшей в голову, была такая: «Господи, помилуй, да неужели и на самом деле мне все это доводилось когда-то попробовать!» А ведь надо еще принять во внимание, что эти самые меню принесены были менее чем с десятой части всех протокольных мероприятий, на которых довелось присутствовать в Москве и за рубежом.