Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин

— Знаешь кого-нибудь из них? — спросил Доцент Олега, указывая рукой на стоявших под охраной Валеры пленников.

Музыкант помотал головой.

— Первый раз вижу. И тех, которые на диване, тоже. Доцент, если ты думаешь, что я как-то в этом замешан — забудь. Глупая идея. Я не играю в мятежи.

— Ты не играешь, — рот Доцента искривился жесткой усмешкой, — некоторые твои знакомые… заигрываются. Впрочем, к ним, похоже, у меня претензий тоже нет. Пока. Будь другом, на убитых тоже глянь. Случайно ни с кем из них не общался? Да не смотри на меня волком — ни в чем особенном я тебя не подозреваю. Просто — мало ли, вдруг опознаешь. Вот вроде и не так уж много народу после Катастрофы выжило, а ведь вполне много для того, чтобы не знать друг друга в лицо. А я пока с этими побеседую…

Доцент хотел было уйти, но снайпер схватил его за рукав.

— Ну? — недовольно спросил штабист. — Что еще?

— Иришку домой отправь, хорошо? Пусть досыпает.

— Сейчас. Саша, подойди-ка…

Щуплый кучерявый парнишка подбежал к ним, торопливо кивнул.

— Что?

— Там в моем джипе дама сердца этого, — Доцент ткнул пальцем в Олега, — молодого человека. Возьми свою машину и быстренько отвези ее, куда она скажет. Ясно? Только по-настоящему быстро: у нас сегодня ночью дел невпроворот. Все, Саша, действуй.

Штабист повернулся к Музыканту.

— Все? Доволен? Давай, попробуй пока опознать кого-нибудь. Вдруг получится?

Олег шагнул в небольшую спальню. Тусклого желтоватого света большого переносного фонаря едва хватало, чтобы рассмотреть лица двух убитых, лежавших бок о бок на узкой кровати. Снайпер подумал мельком, что фонарь ему скорее мешает, чем помогает: проще было попытаться опознать этих людей в полной темноте. Неестественно бледные лица, черные провалы глаз, резкие тени превращали убитых в мимов, над которыми тщательно поработали гримеры. Нет, наверное, их он тоже не знает. Так и нужно сказать Доценту.

Музыкант вышел обратно. За те несколько минут, что он рассматривал трупы в спальне, в квартире почти ничего не изменилось. Но теперь на диване оставался только один из пленных, с неумело перемотанным предплечьем. Второй куда-то исчез. Не было видно и штабиста. Олег похлопал по плечу караулившего все так же стоявших в коридоре захваченных мятежников Валеру:

— Доцент где?

— Туда пошел, — мотнул Валера головой в сторону кухни, указывая направление кончиком большого мясистого носа. — С одним из этих, — нос указал на пленных. — Вопросы задает.

С кухни, дверь которой была небрежно прикрыта, тотчас же донесся шум и вскрик. Олег поморщился. Похоже, Доцент с пленными церемониться не собирался. Ладно, пойдем посмотрим и послушаем, что там творится. Заодно скажем, что никого из мятежников знать не знаем и видим в первый и, надеемся, последний…

Раздался грохот падающего стула. Дверь распахнулась, и снайпер едва увернулся, чуть не получив дверью по лицу. Штабист выметнулся из кухни, лицо перекошенное, взгляд совершенно безумный.

— Едем со мной, — рявкнул он, ополоумевшим вихрем подхватывая Музыканта. — Все в машину, живо. Да живее, я сказал.

Никто ничего не понял, а Доцент уже был за дверью и бежал вниз по лестнице, развевался черный плащ, гулко стучали каблуки, а штабист только кричал — быстрее, быстрее, — и тогда остальные, как будто заразившись от него, наступая друг другу на ноги и толкаясь в узких дверях, посыпались по ступеням вниз вслед за ним.

— Да что случилось-то? — спросил снайпер.

Водитель Сережа, видимо понимавший своего высокопоставленного пассажира без слов, бросил автомобиль вперед. Бегемотья туша серебристого джипа прыгнула в густой мрак зимней ночи, полыхнула ярко-белыми плошками фар, мерный рык мотора легко заглушил далекую перестрелку. Из-под колес разлетался снег. Сережа гнал машину по безлюдным улицам, и безжизненные светофоры мертво смотрели им вслед, вспоминая те времена, когда от них еще что-то зависело.

— Эти сволочи, — тяжело выдохнул Доцент, — собрались взорвать плотину.

Вслед за джипом Доцента, ревя двигателями и безжалостно полосуя ночную темноту широкими лучами фар, неслись еще две машины, битком набитые бойцами. Лишь трое человек остались сторожить пленных, да еще двоих штабист послал за подкреплением.

— Если они успеют взорвать плотину, — крикнул прямо в ухо Олегу Доцент, — нам уже будет все равно — есть у нас пленные, нет у нас пленных… Они тогда, даже проиграв, подложат всему городу такую свинью, что мы за несколько лет дерьмо не разгребем. Даже в том случае, если они умудрятся смыть всех крыс, во что я, признаться, не верю: слишком уж эти твари живучие.

— Как ты узнал?

— Как, как, — проворчал штабист, — мои мужики одному там яйца по-быстрому прищемили. Олег, ну что ты смотришь на меня, как на врага народа? Лучше, если они сейчас рванут плотину?

— Сука ты, Доцент, — выдохнул Олег.

— Какой есть, — зло ответил его собеседник. — А ты, дорогой мой, пока что щенок. Подрасти еще. Мал пока на старших тявкать. Про меньшее зло слыхал? Ну, нос-то не вороти, дружок. Что, по-твоему, лучше: позволить каким-то уродам рвануть плотину и угробить несколько тысяч людей или сделать одному из них немножечко больно? Да что с тобой, Олег? Ты же сам готов был стрелять в них? И сейчас готов. Или я ошибаюсь и зря тебя с собой взял? Ты только скажи — я тотчас машину остановлю и тебя высажу.

— Едем дальше, — глухо отозвался Олег. — Стрелять я все еще готов, хотя и не хочу. Но одно дело в бою, а другое — пытать пленных…

— Договорились, — буркнул в ответ Доцент. — Знаешь, что еще я тебе скажу? Радуйтесь со своим Денисом, что не вы в Штабе состоите, а мы. Есть кому копаться в дерьме, а вам остается только критиковать да нос воротить, когда не нравится. Что, опять я что-то неприятное сказал? Извини, Олег, тебе кто-то обещал, что будет легко? Если обещал, то поверь мне, что он, подлец, тебе соврал.

Музыкант, слушая вполуха, что там говорит штабист, вспомнил простенькую черно-белую карту, украшавшую газетную страницу. Это было давно, за несколько лет до Катастрофы, когда страна изо всех сил пыталась удержать рвущуюся на волю мятежную горную республику. Мрачные бородачи с фанатичным огнем в глазах чудились тогда на каждом углу, всякая забытая в автобусе сумка могла обернуться бомбой, любой звонок с предупреждением о теракте тщательно проверялся. В те времена обсуждался вопрос: что случится, если террористы доберутся до Города и, например, взорвут плотину.

Вот на газетной картинке стрелочка тыкается острым носом в плотину, и для тех, кто не понимает, о чем речь, написано большими буквами: «ПЛОТИНА». Вот стилизованный взрыв, похожий на колючий букет. От взрыва по ПЛОТИНЕ бежит черный зигзаг трещины, а оттуда несколькими волнообразными линиями намечен прорыв воды. Дальше — жирная линия, рассекающая город на две неравные части: та, что поменьше, помечена надписью: «ЗОНА ЗАТОПЛЕНИЯ». Да, кивнул сам себе снайпер, действительно, зона затопления вполне перекрывает «серую зону». И взрывникам-любителям, скорее всего, наплевать, что она пусть частично, но задевает северный край «нашего города». Вроде бы не самый густозаселенный, но и не пустыня все-таки.