Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин

— Что, мерзнешь? — участливо поинтересовался его спутник. — Я тоже. Но меня за ночь так достала эта машина… Бензиновая вонь, все время нужно куда-то мчаться, вступать в какие-то драки… Знаешь, что меня бесит больше всего? — вдруг признался он. — То, что я не понимаю, что происходит. Какой-то мятеж, какие-то горе-террористы с чудовищными замыслами, непонятно кто, кто, не оставляя следов, перебил больше десятка вооруженных людей и сорвал взрыв плотины… Я привык считать, что в нашем городе мы более-менее контролируем все. Имеем представление — хотя бы намеками, хотя бы клочками — о том, кто чего хочет, кто что собирается сделать. И вдруг меня носом тыкают в то, что я, оказывается, абсолютно слеп и со всей дури натыкаюсь лбом на шлагбаум.

— Что, — участливо поинтересовался Олег, — больно стукнулся?

— Больно. — Штабист вдруг остановился и пристально посмотрел на него: — Ты что-то знаешь? Лучше расскажи. Чистосердечное признание — оно, говорят, смягчает…

— Нечего смягчать. — Музыкант, не моргнув, выдержал его взгляд. — Я ни в чем не виноват и ничего не знаю.

— Эх, Олег, Олег… — Доцент попинал носком ботинка подвернувшийся поблизости сугроб и побрел дальше. — Я нутром чую, что есть у тебя какая-то своя игра. И то же нутро мне подсказывает, что нет в этой игре ничего опасного людям, за которых я отвечаю. Только это, честно говоря, и не дает мне схватить тебя сейчас за грудки, шмякнуть спиной о первую попавшуюся стену и потребовать расколоться по-хорошему. Но смотри, я — это я, а Вась-Палыч или Зинаида — совсем другие люди.

— Да в курсе я, в курсе. — Снайпер отмахнулся. — Я понимаю, что ты порой вынужден покрывать меня и при этом совершенно не понимаешь, почему ты обязан это делать.

— Обязан, потому что… — начал было Доцент, но Олег не дал ему договорить:

— Хочешь, чем угодно поклянусь, что никак не наврежу Городу и людям? Ну? Ты только скажи — и я тут же…

— Брось, — устало сказал Доцент, снял очки, извлек из кармана чистый платок и принялся протирать стекла. — Брось. Я это и так знаю, а другие все равно не поверят. Останемся при своих.

— Хорошо, — эхом отозвался Музыкант. — Останемся при своих.

Доцент на перекрестке повернул направо. Олег вяло махнул рукой ему вслед и торопливо зашагал в сторону дома. Утренний морозец заставлял уже не идти — почти бежать. Снайпер едва чувствовал собственные ноги, несмотря на теплые ботинки и плотные брюки. В какой-то момент он осознал, что челюсти выходят из-под контроля, вытанцовывая аритмичный танец и выбивая замысловатую звонкую дробь.

— Да чт-то же эт-то т-такое, — пробормотал Музыкант.

А потом его накрыло. Огненная волна, взметнувшаяся по позвоночнику, жаром обожгла основание черепа, а затем ей вдогонку пронеслась ледяная игла. Стоило немалых сил удержаться на ногах, учитывая почти бессонную ночь и адскую нервотрепку, вызванную угрозой взрыва плотины.

Из полураскрытой двери подъезда высовывалась знакомая морда Флейтиста.

— Давай быстрее, — махнул он лапой. — Холодно…

Музыкант, еле-еле справляясь с предательски дрожащими ногами, заковылял к двери. «Интересно, — подумал он на ходу, — а эту тварь так же скручивает, как и меня? Надо будет как-нибудь поинтересоваться при случае…»

— Поговорим, — сказал крыс.

Не спросил. Именно сказал. Просто поставил перед фактом. Он будет разговаривать с Олегом, потому что ему это зачем-то нужно.

— Как ты узнал, где я живу? — поинтересовался снайпер.

— Это было несложно. — Крыс с шумом втянул воздух и также громко чихнул. — Холодно, Музыкант, — пожаловался он. — Слишком холодно. Я просто спросил одного человека, потом другого, пока очередной мне не рассказал, как тебя найти. Про тебя, оказывается, слышало так много людей. Ты — знаменитость.

— Зачем ты пришел?

— Я видел сон, — задумчиво сказал Флейтист. — Плохой сон. Страшный. На Город шла гигантская волна. Она сметала дома как спичечные коробки, несла с собой деревья, которые с размаху вышибали стекла эдак на пятом — седьмом этаже. Заливала наши тоннели. И мы тонули. Представляешь, Музыкант, тысячами. Десятками тысяч. Нас ведь много — вы, наверное, и представить не можете, насколько много. И все захлебывались, шли на дно. Крысиный бог научил нас говорить, стрелять из автоматов, но не стал учить нас плавать, и… Я видел самого себя. Какая-то злая сила тянула меня вниз, я барахтался, как мог, но сил уже не было, и все, что осталось, я потратил на проклятие. Проклятие этому богу. И вдруг я увидел Город, который был еще целым. Увидел плотину. Взрывчатку, которую закладывали люди. И тогда стало понятно, что нужно спешить. И точно также стало ясно, что, если и можно что-то сделать, придется делать это в одиночку. Крысиный король вряд ли стал бы слушать какого-то урода, которому с чего-то приснился дурной сон.

Флейтист вдруг взглянул Олегу в глаза.

— Я не убил никого, кто не был виноват. Всем, кто попадался мне по дороге, я просто… как бы это сказать… отводил глаза. Я не оправдываюсь, на самом деле я не убивал еще и потому, что должен был торопиться. Но мне почему-то так важно сказать тебе, что я не сделал ничего, что могло бы повредить людям. Конечно, тебе странно слышать такое от крысы. От врага. И все-таки… Я так понял, что у вас какие-то свои проблемы? Какой-то конфликт?

— Да, — не стал отпираться Олег. — Что-то вроде мятежа. Очередные шустрики решили, что можно осчастливить мир одним нажатием кнопки. Мы ведь тоже собирались этих террористов на месте прибить, пока они все не взорвали. Честно говоря, мы не о крысах думали.

— Понимаю. Я уже сообразил, что при взрыве волна накрыла бы часть населенных людьми кварталов. Как это у вас называлось? Ну, когда цель оправдывает средства?

— Ты имеешь в виду иезуитскую политику? — Музыканту пришлось изрядно напрячь уставшие за бессонную ночь мозги, чтобы вырыть со свалки памяти это выражение.

— Да, именно это я и имел в виду.

Человек и крыса немного помолчали. Олег прекрасно понимал, что скоро февральская ночь уступит свои права февральскому утру и по улицам «нашего города» будет ходить много людей. Одни будут разгребать последствия ночного мятежа, другие станут торопиться на рабочие места или на посты, и тогда говорящему крысу, даже несмотря на всего его сверхспособности, будет не так уж просто вернуться к себе, в «серую зону». Приблизительно так же непросто, как совсем недавно это было такой сложной задачей для самого Олега. И все равно снайпер молчал, и у него даже в мыслях не было поторопить Флейтиста. Олега вдруг охватило непривычное ощущение того, что впервые они, человек и крыса, смертельные враги, делали этой ночью одно дело. Пусть это вышло случайно. И все же, и все же… Они вновь не стреляют друг в друга, и у них даже был общий противник. И хотя говорящий крыс сегодня убивал людей, но его жертвами стали лишь те, по ком и сам Музыкант стрелял бы не задумываясь. Они пока что не дружат просто так, но у них уже есть, против кого дружить. Это не может не обнадеживать…