На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин

Страны Антанты, особенно Россия, получили в 1915 году чувствительные поражения практически на всех театрах военных действий, потеряли огромные территории, допустили разгром очень важного в стратегическом плане союзника – Сербии. Но тем не менее Англия и Франция приобрели гораздо больше уверенности в своей окончательной победе, так как их военно-стратегический потенциал неизменно возрастал, а германский падал. Россия после поражений и начавшегося внутреннего брожения уже не принималась всерьез западными союзниками. Они готовились заменить ее США и впредь будут использовать более как поставщика людских резервов.

А потери ужасали обе стороны. Достаточно сказать, что, по оценке французских исследователей, Германия потеряла на Русском фронте в 1915 году 1 млн человек и 721 тыс. во Франции. Австро-Венгрия потеряла на русском фронте 1 млн 250 тыс. человек, на Итальянском фронте – 181 тыс. человек, в Сербии – 29 тыс. человек. Турки потеряли около 200 тыс. человек. Потери русской армии различными исследователями определялись по-разному. На мой взгляд, наиболее близка к истине цифра примерно 2,5 млн человек. Французы, практически не воевавшие, потеряли более 400 тысяч человек. Для Франции это были огромные потери. Англичане берегли людей, но и они потеряли 268 тысяч человек.

Окончательно закончилась, теперь уже и на Восточном фронте, маневренная война. Оборонительные позиции с обеих сторон приняли непробиваемые формы. Многополосные линии обороны, сплошные ряды колючей проволоки, бетонированные блиндажи, многоярусные казематы, траншеи, отсечные и запасные позиции и т. д. Мир не видел ничего подобного, а полководцы не могли найти способов преодоления такой обороны. Сосредоточение огромной массы артиллерии и пехоты на участке не давало должного эффекта. Противник успевал за время прогрызания этой многокилометровой оборонительной линии подтянуть резервы и останавливал наступающего из последних сил врага. Именно поэтому так стали необходимы новые средства вооруженной борьбы, новое оружие. И оно не замедлило появиться.

В 1915 году авиация начинает брать на себя ударные функции бомбометания и штурмовки. Любопытно, что русские воздушные силы, закупая практически все самолеты за рубежом, имели единственные в мире полноценные бомбардировщики «Илья Муромец» собственного производства. Об уникальности этой машины мы уже говорили, но не могу не напомнить, что только этот бомбардировщик мог нести на себе 8 тонн бомб, менять прямо в полете в случае необходимости поврежденный мотор. А их на самолете Сикорского было четыре. Самолеты такой мощности на Западе начнут строить только через десять лет. С применением ударной авиации началась борьба за господство в воздухе и появилась настоящая истребительная авиация. Самолеты спешно оснащаются пулеметами. Разворачиваются настоящие воздушные бои как асов одиночек, так и целых групп самолетов. Однако технические возможности авиационной техники были еще далеки от того, чтобы существенно влиять на прорыв многополосной обороны.

На земле появилось первое оружие массового поражения – химическое. О нем мы уже говорили, и оно из-за несовершенства тоже не привело к резкому повышению возможности войск в прорыве многополосной обороны. Напомню, что русский академик Н. Д. Зелинский сразу создал очень надежный первый угольный противогаз. Появились забытые на некоторое время, но оказавшиеся очень эффективными минометы и бомбометы ближнего и дальнего действия различных калибров. Вспомнили и о давно позабытых ручных гранатах и огнеметах. Наступающая пехота остро нуждалась в огневом сопровождении, и ее снабдили легкими ручными пулеметами – немецким Шварцлозе, французским Шош, английскими Гочкис и Льюис. Пехота надела на себя каски. До этого каски имелись только в германской армии, но, сделанные из кожи с остроконечными шишаками, они носили чисто бутафорский характер. Теперь на снабжение приняли настоящие стальные шлемы. От прямого попадания пули или осколка они не спасали, но спасали от многочисленных, ранее смертельных ударов, ожогов. Примечательно то, что немецкие каски оказались самыми удачными. Неслучайно они дожили до конца уже Второй мировой войны.

Главным же итогом кампании 1915 года стала абсолютная уверенность всех участников войны в продолжительной, изнурительной борьбе до победного конца. Все еще верили в окончательную победу, но предчувствия у всех оказались разные.

Кампания 1916 года, по-моему, прежде всего характеризовалась именно разрешением всяких сомнений на предмет будущего победителя в войне. К концу года мало кто будет сомневаться в будущей победе Антанты над Тройственным союзом. Неясными оставалась только сроки окончания войны и число принесенных для этого жертв. Однако в начале года все было не так очевидно.

Противоборствующие стороны окончательно втянули действующие армии и обывателей в тылу в длинную, затяжную войну с непредсказуемыми результатами. Армии закопались друг против друга по всем правилам позиционной войны. Военная промышленность работала отлажено, на полную мощность, снабжая войска всем необходимым в должной мере. Это касается и России, которая наконец-то ликвидировала снарядный и патронный голод, недостачу артиллерийских систем крупного калибра. Хотя и не в полной мере. Четко заработали тыловые и прифронтовые учебно-запасные команды. Фронт в позиционной войне передохнул, обмылся, наелся и накапливал силы. От больших потерь предыдущей кампании настроение, конечно, не поднималось, плохое не забывается быстро. Тыл тоже не мог не ощущать увеличения калек на улицах городов, сел, уменьшения рабочих рук и цехах и на полях. Но обыватель уже свыкся с войной.

Любопытен обзор прессы начала 1916 года. Что же помимо сводок с фронта интересовало и волновало обывателя? Англию захлестнула волна экономии. Газета «Дэйли Мэйл» писала: «Все охвачены азартом бережливости. Экономия стала общей религией. Каждый покупающий в настоящее время серьги, драгоценные камни, меха объявлен врагом государства. Каждый, кто заботится теперь о комфорте, считается пособником кайзера. Министр финансов Мак-Кеннан, обращаясь к рабочим, сказал: “Нужно ли доказывать вам, что ваша расточительность во время войны опасна для всего государства?”» Французы озаботились тем же, да еще поисками так необходимой рабочей силы не только в своих колониях, но и в России, Сербии, Румынии. А уж немецкий обыватель всегда был помешан на сверхбережливости. 3 января будущий советский детский писатель и критик К. Чуковский в статье «Не помогайте Вильгельму» издевается над этим: «Даже обгорелые спички не пропадают в Германии даром. Немец, закурив папиросу, не выбросит потухшей спички, а спрячет ее бережно в коробочку, чтобы на спичечной фабрике снова приделали к ней головку и пустили бы вторично в оборот». Германии же было не до шуток. По данным официального бюро корова там стоила 1500 марок, курица – 10 марок, поросенок – 30 марок; хлеба очень мало, картофеля тоже, то и другое выдается всем и везде по специальным карточкам, а крайне ограниченно, но для всех в одинаковом количестве». Впрочем, немцев беспокоила и роль русского императора в управлении войсками. Об этом в течение нескольких дней писала «Берлинер Тагелблат». Российский обыватель горячо обсуждал дело бывшего военного министра Сухомлинова, полковника Мясоедова, а также запущенную кем-то новость о том, что умирает глава ВПК и светоч демократии А. И. Гучков, якобы отравленный Распутиным и компанией. Гучков проживет еще долго, осуществит-таки свою мечту о ликвидации российской монархии, даже на какое-то время ворвется во власть. Но революционные вихри быстро выметут его из числа героев, и он мирно скончается аж в 1937 году в эмиграции в Париже. Цены же в России тоже стали кусаться. Шутка ли сказать, хлеб ржаной до войны стоил 2 коп., а теперь – 4; гусь – 5 руб., а теперь – 11; икра кетовая – 40 коп., а теперь – 1 руб., и так далее. Читая эти цифры, трудно поверить, что ровно через год ниспровергатели империи организуют в стране, точнее в обеих столицах, настоящий голод. Мы же пока можем констатировать, что до разрешения сомнений было еще далеко. Во дворцах, парламентах, министерствах и военных штабах элита рассуждала о перспективах года.