На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин

Всю осень в Полесье, на Волыни и в Галиции шли бои местного значения, причем наши войска, хоть и не продвигались далеко вперед, но наносили германцам и австрийцам серьезные поражения. Так, например, спешенная конница 4-го конного корпуса 8-й армии наголову разбила германские части у Железницы. Дивизия другого будущего героя Белого движения генерала Краснова полностью уничтожила германский полк, захватив все его пулеметы и орудия. В плен попало только 2 человека. В деле на реке Харупани наша 14-я пехотная дивизия взяла в плен 62 офицера, 3000 солдат и 9 пулеметов. Чуть позже железные стрелки Деникина взяли в плен восточнопрусский 1-й гренадерский Кронпринца полк – 138 офицеров, 6 тысяч солдат, 9 орудий и 40 пулеметов. Не менее успешно воевала и 11-я армия, пленившая сотни офицеров, десятки тысяч солдат, захватившая десятки орудий и минометов, сотни пулеметов. 9-я армия генерала Лечицкого не отставала от соседей. Только после боев у Гайворонки 12-я кавалерийская дивизия 9-го корпуса взяла в плен 60 офицеров, 2 тысячи солдат, 4 орудия и 48 пулеметов. «Белгородские уланы полковника Чекотовского в ночной атаке изрубили “майкеферов” – прусских гвардейских фузилеров». Нам важно отметить, что в этих боях войска Юго-Западного фронта обрели в полной степени твердую уверенность в своих силах после обидных летних поражений.

Поздняя осень на русском фронте характеризовалась еще и началом партизанской, а точнее диверсионной войны. По-моему, настоящая партизанская война, которая полыхала в горах Испании и на полях России в начале XIX века, характерна прежде всего тем, что она велась на оккупированных территориях силами не только диверсионных армейских отрядов, но и всего гражданского населения. В Первую мировую войну мы все-таки воевали на границе исконно русских земель, и не всегда мирное население принимало наши диверсионные отряды за ту ячейку, вокруг которой можно было сплотиться для борьбы с ненавистными оккупантами. А нередко относилось к нам враждебно. И это неудивительно. Точно так же в Великую Отечественную войну знаменитые соединения, например, Ковпака или Федорова, превращались из партизанских в диверсионные на территории Западной Украины, Польши. Любопытно в этой связи высказывание Брусилова: «В эту зиму пришлось мне много повозиться с партизанскими отрядами. Иванов (командующий фронтом. – С.К), в подражание войне 1812 года, распорядился сформировать от каждой кавалерийской и казачьей дивизии всех армий фронта по партизанскому отряду, причем непосредственное над ними начальство он оставил за собой. Направил он их всех ко мне в армию с приказанием снабдить их всем нужным и направить затем на северо-запад в Полесье, дав им там полный простор для действий. Это было исполнено. Хозяйственной части армии от всей этой истории пришлось тяжко ввиду непомерного увеличения работы для снабжения партизанских отрядов вещами и деньгами. С самого начала возникли в тылу фронта крупные недоразумения с этими партизанами. Выходили бесконечные недоразумения с нашими русскими жителями, причем, признавая только лично главнокомандующего, партизаны производили массу буйств, грабежей и имели очень малую склонность вторгаться в область неприятельского расположения». Впрочем, нельзя все мазать черными красками. Польза, и значительная, от таких партизанских, точнее диверсионных, отрядов все-таки имелась, и организовывались они совсем не спонтанно. В октябре 1915 года при Ставке создается штаб походного атамана казачьих войск, который координирует партизанскую войну, пишет инструкции по боевому применению отрядов. Партизаны воюют и довольно умело. Тот же Брусилов пишет: «Три команды партизанов, соединившись вместе и оставив своих лошадей дома, пешком пробрались сквозь болота ночью и перед рассветом напали на штаб германской пехотной дивизии, причем захватили и увели с собой в плен начальника дивизии с несколькими офицерами. Этот злостный начальник дивизии, находясь в плену, сделал вид, что хотел бриться, и бритвой перерезал себе горло». Если уж быть точными, это был генерал Фабариус, который не перерезал себе горло, а застрелился. А вот что пишет о партизанах другой военный авторитет А. Керсновский: «Особую славу стяжал здесь (в партизанской войне. – С.К.) капитан Леонтьев – офицер той же 14-й артиллерийской бригады, что и Фигнер (знаменитый партизан 1812 года. – С.К), – воскресивший в волынских лесах подвиги 12-го года. К сожалению, за свой самый блестящий успех при Невеле он заплатил жизнью. 31 октября капитан Леонтьев с тремя отрядами Оренбургской казачьей и 11-й кавалерийской дивизий общей силой в 450 человек нагрянул на деревню Чухоцкую Волю, где стояли на ночлеге 271-й резервный пехотный и 8-й резервный драгунский полки. Не успевший встать в ружье неприятель был вырезан без всякой пощады – в плен никого не брали. Нами взято и испорчено 2 орудия. Немцы похоронили до 2000 своих трупов – тогда как у нас было только 10 раненых. В ночь на 15 ноября летучим отрядом в 800 шашек Леонтьев нагрянул на Невель, где расположился штаб 82-й германской дивизии. Один германский генерал был зарублен, два, в том числе начальник дивизии, взяты в плен. Взято и испорчено 4 орудия, изрублено (по немецким же источникам) 600 немцев. У нас – убито 2 казака, ранено 4 человека и смертельно – капитан Леонтьев, получивший от государя посмертно орден Св. Георгия 3-й степени». Именно в конце 1915 года начал формировать свой первый партизанский отряд ставший впоследствии знаменитым тогда еще есаул Шкуро.

Осенью на Кавказ прибыл назначенный туда наместником великий князь Николай Николаевич, который сразу же взял в свои руки и военную составляющую. Все распоряжения командующего Кавказской армией генерала Юденича проходили строгий контроль со стороны штаба наместника, во главе которого стоял уже известный нам «великий стратег» Янушкевич. Юденич сначала заволновался, но вскоре стало понятно – штаб наместника оставляет практически без изменений все распоряжения и предложения командующего армией, а великий князь полностью доверяет герою Сарыкамыша. Между тем, окрыленные своим успехом на Балканах и в Месопотамии, турки вновь усилили давление на Персию. Руководил всем германский консул в Исфагане Каниц. Этот дипломат, разведчик и авантюрист занялся формированием летучих отрядов из персидской жандармерии, турецких добровольцев, курдов, которые под руководством германских и шведских инструкторов начали превращаться из обычных разбойных шаек в некоторое подобие боевой единицы. Все-таки около 12 тысяч человек с 22 орудиями. Для Кавказского фронта они не представляли никакой опасности. Но заволновались только что битые турками англичане, потребовавшие ввода русских войск в Персию для защиты своих интересов. Петроград как всегда живо откликнулся на просьбу Лондона и приказал готовить операцию. Юденич противился, так как не хотел расширения фронта армии почти на 1000 верст без какого-либо усиления новыми войсками. Великий князь с ним согласился, но политика оказалась превыше военной целесообразности. Тогда Юденич решил, не открывая фронта, одним молниеносным ударом разбить так напугавшую англичан военную силу и закрыть вопрос раз и навсегда. В кратчайший срок из частей Кавказской кавалерийской и 1-й Кавказской казачьей дивизии он формирует отряд в 14 тысяч бойцов при 38 орудиях под командованием уже проявившего себя в Персии генерала Баратова. В конце октября Баратов высадился на северном побережье Персии и, действуя по трем направлениям, меньше чем за месяц разгромил и рассеял так называемую группу Каница. Пушки забраны все до одной, а сам Каниц убит. Еще через неделю Баратов взял, а точнее, занял без боя Тегеран и продвинулся до Хамадана. Лондон удовлетворился, Петроград ликовал, а Юденич обеспокоился нарастанием мощи турецкой группировки на Кавказе. Понимая, что после неудачной кампании на Западном фронте ждать ему усиления собственных войск не приходится, Юденич начал готовить упреждающую операцию против основных сил 3-й турецкой армии, дабы разгромить ее еще до подхода к ней подкреплений. Наступать предстояло зимой, на рождественские праздники, но тем и был силен замысел Эрзерумской операции, прославивший потом ее инициатора и исполнителя. Великий князь поначалу сомневался, но его сомнения развеял, как ни странно, Янушкевич, поддержавший Юденича.