На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин

12 сентября началось Виленское сражение.10-я германская армия ударом в стык между нашими 5-й и 10-й армиями прорвала фронт у Новосвинцян. 5-я армия вынуждена была начать отход на Двину, а правое крыло нашей 10-й армии шаг за шагом оттеснялось за реку Вилию и глубоко охватывалось. Естественно, пришлось оставить Вильно. Но это еще полбеды. Гинденбург собрал на ударном фланге конную группу из 5 кавалерийских дивизий, поставил во главе нее лучшего кавалерийского командира германской армии генерала фон Гарнье, того самого, кто год назад опрокинул со своей дивизией на реке Урке весь французский конный корпус генерала Сардье, и бросил эту группу от Свенцян в прорыв на наши тылы. И группа-то малочисленна – не более 7 тысяч сабель. Полки в немецких дивизиях состояли из двух эскадронов по 50–80 сабель в каждом. И усиливалась группа всего одной батареей 8-дюймовых мортир. Но на наши тыловые части и обозы они подействовали так устрашающе, подняли такую панику, что 8-й конно-егерский Вестфальский полк проскочил линию Минск – Смоленск и дошел до Борисова, то есть почти на 200 верст. Но немцы конечно зарвались. Охватившие 10-ю армию немецкие части натолкнулись за Вилией на наши сильные резервы – те самые корпуса не успевшей еще сформироваться 2-й армии. С удивительной точностью повторилась ситуация, сложившаяся год назад под Лодзью. Так же, как там, немецкая 10-я армия начала отходить и выравнивать фронт, а счастливчик генерал фон Гранье успешно вывел свою группу к основным войскам. Не успела проскочить лишь одна кавалерийская дивизия, которую под Свенцянами сильно потрепала наша пехота и артиллерия. Неманская армия генерала фон Бюлова тоже поначалу продвигалась вперед уверенно. Вступивший в командование Северо-Западным фронтом вместо Алексеева знакомый нам генерал Рузский запаниковал, потребовал срочной помощи, и Ставка направила ему два корпуса из более опасного Виленского района. К счастью 5-й армией командовал один из лучших генералов той войны Василий Иосифович Гурко, сын знаменитого фельдмаршала, который не только отразил все атаки фон Бюлова на Двинском плацдарме, но и вынудил его отступить по всему фронту. Так и не оценивший правильно обстановку генерал Рузский запретил Гурко преследовать деморализованного противника. Таким образом, вместо блестящих «Канн» Гинденбург в очередной раз опростоволосился. На Вилейке и Нарочи германские армии, отраженные по всему фронту, начали отход, местами беспорядочный. И только усталость русских войск, ошибки командующих фронтами не позволили нам развить успех. Приведу лишь один пример: «В ночь на 18 сентября (старый стиль. – С.К.) в 5-м армейском корпусе блестящее дело имел 26-й пехотный Могилевский полк подполковника Петрова. Перейдя вброд р. Нарочь, полк этот в составе всего 8 офицеров и 359 штыков пробрался германцам в тыл и внезапной атакой захватил 16 орудий. Всего в Виленском сражении наши трофеи составили 2000 пленных, 39 орудий и 45 пулеметов». Этими боями закончился маневренный период на северном фланге и в центре Русского фронта. Стороны зарывались в землю, но до конца года продолжались бои местного значения, особенно ожесточенные – у озера Свентен и южнее в Полесье у Миничей. Удача в них сопутствовала нашим войскам. У озера Свентен мы взяли в плен свыше 1000 человек, а у Миничей и Нагорни в ночь на 15 октября захватили 85 офицеров, 3552 нижних чинов, 1 орудие и 10 пулеметов. Примечательно и то, что эти бои дали немцам наименьшее количество пленных в 1915 году при очень больших собственных потерях в 80 тысяч человек. По данным Рейхсархива, в результате боев только на виленском направлении потери германских пехотных рот доходили до 100 человек на каждую. Октябрьские бои стоили Неманской армии 15 тысяч человек. Мы потеряли вдвое меньше людей, как бы скомпенсировав наши потери во время большого отступления.

На Юге после оставления русскими войсками Галиции затишье продолжалось тоже недолго. Австро-венгерское командование решило сковать действия нашего Юго-Западного фронта новым наступлением. Уже в конце августа 1-я австрийская армия генерала Бем-Еромоли ударила от Луцка в обход правого фланга 8-й армии Брусилова. 2-я австрийская армия генерала Пухалло наступала в центре. И противостоял ей всего один 8-й армейский корпус. Под ударами превосходящих сил наши войска начали отходить, но с контрударами и очень организованно. У Брусилова в резерве имелся еще формирующийся 39-й корпус генерала Стельницкого. Станислав Феликсович Стельницкий по праву считался одним из лучших командиров в действующей армии. Его очень высоко оценивал сам Брусилов. В аттестации на Стельницкого он пишет: «Умный, спокойный, твердый, изучил военное дело на практике в течение 3 кампаний, и свое дело знает хорошо. Лично очень храбрый и распорядительный. Вообще надежный генерал, умеющий владеть своими подчиненными, которые верят в него. Отличный командир корпуса». Стельницкий буквально батальонами принимал из эшелонов вверенные ему 100-ю и 150-ю пехотные дивизии. Брусилов срочно подчинил ему и созданную на основе знаменитой «Железной бригады» 4-ю дивизию генерала Деникина. В 20 верстах от Ровно Стельницкий сумел не просто организовать свои части, но и развернуть их в отличный боевой порядок. Стельницкий немедленно контратакует и по сути дела спасает положение. Бем-Еромоли остановился, а Пухалло вообще начал отходить. Любопытно отметить, что в Гражданскую войну Стельницкий очутится в армии гетмана Скоропадского и поздней осенью в Киеве будет изгнан из нее за проденикинские взгляды. Где, как и когда погиб этот несомненный герой мировой войны, неизвестно до сих пор. Прямо по известному роману М. Булгакова.

Но австрийцы быстро пришли в себя. Фельдмаршал Конрад наращивал силы, и скоро против 12 дивизий Брусилова уже стояло 22 австрийские дивизии. Опять Брусилову пришлось отходить с боями теперь уже за реку Горынь. И опять выручил другой резервный 30-й армейский корпус генерала Зайончковского. Будущий историограф мировой войны и советский краском ни в чем не уступал по таланту Стельницкому и тоже блестяще выполнил поставленную перед ним задачу. Брусилов чувствительно потрепал Пухалло у Дубно и Бем-Ермолли при Вишневце. А. Керсновский пишет: «При Вишневце войсками 8-го корпуса (14-я дивизия) взято 160 оф., 9200 нч., 7 орд. и 26 пул. В Дубенских садах 17-й корпус захватил 57 оф., 2593 нч., 1 орд. и 7 пул. У Деражо подошедшая из 30-го корпуса 71-я дивизия взяла 5200 плен., причем 282-й пехотный Александрийский полк в бою взял знамя 8-го пехотного австрийского полка». В это же время на крайнем левом фланге фронта контратаковали наступающую Южную армию наши 11-я и 9-я армии. И тоже весьма успешно. Приведу лишь скупые цифры итога этих боев: «Войсками 11-й армии было взято в плен 609 офицеров, 35 435 солдат, 34 орудия и 126 пулеметов. Особенно успешно действовал 22-й армейский корпус (1-я и 3-я Финляндские стрелковые дивизии), где 3-й Финляндский стрелковый полк блестящей атакой захватил 30 орудий (в том числе батарею 12-дм гаубиц), из которых 12 вывез, а остальные привел в негодность. В 18-м армейском корпусе 147-й пехотный Самарский полк перешел Стрыпу по горло в воде под ураганным огнем неприятеля и захватил батарею». В конечном счете положение на всем 400-верстном фронте было восстановлено. Мы только в плен взяли 71 000 человек и 43 орудия. Австрийцы в очередной раз потерпели фиаско. И это после столь победоносного освобождения Галиции.

Но и на этом дело не кончилось. Брусилов решил самостоятельно развить успех и атаковал Луцк ударами корпусов Стельницкого во фронт и Зайончковского в обход. Приведу полностью цитату из мемуаров Брусилова об этой операции только потому, что она показывает, как сражались будущие герои Белой гвардии и Красной армии и что делает с людьми революция: «Наступление Зайончковского было проведено умело и настойчиво, причем было рассчитано так, что части 30-го корпуса и 7-я кавалерийская дивизия все время охватывали левый фланг противника, заставляя его быстро отходить, 39-й же корпус генерала Стельницкого вел бой с фронта, задерживая австро-германцев, дабы дать возможность 30-му корпусу производить охваты возможно глубже. В результате Луцк был взят, и мы заняли по Стыри ту линию, которую я наметил, тут произошел некоторый инцидент, характеризующий генералов, принимавших участие в этом наступлении. При подходе к Луцку Стельницкий доносил, что начальник 4-й стрелковой дивизии Деникин затрудняется штурмовать этот город, сильно укрепленный и защищаемый большим количеством войск. Я послал тогда телеграмму Зайончковскому с приказанием атаковать Луцк с севера, чтобы помочь Деникину. Зайончковский тотчас же сделал соответствующие распоряжения, но вместе с тем в приказе объявил, что 4-я стрелковая дивизия взять Луцк не может и что эта почетная задача возложена на его доблестные войска. Этот приказ, в свою очередь, уколол Деникина, и он, уже не отговариваясь никакими трудностями, бросился на Луцк, одним махом взял его, во время боя въехал на автомобиле в город и оттуда прислал мне телеграмму, что 4-я стрелковая дивизия взяла Луцк. В свою очередь, Зайончковский доносил, что без движения с севера Деникин Луцка взять бы не мог и что часть этого дела принадлежит 30-му корпусу, в чем он, в сущности, был прав. Впоследствии оба эти генерала смотрели друг на друга враждебно и так примириться и не смогли». А уж революция только усугубила эту неприязнь. Кстати, в Луцке мы только в плен взяли 128 офицеров, более 6 тысяч солдат, 3 орудия и 30 пулеметов. Австрийцев опять спасли германские дивизии. Фельдмаршал Линзинген с севера из Полесья двумя корпусами ударил по выдвинутому вперед правому флангу армии Брусилова. Командующий фронтом генерал Иванов вообще-то без особой причины запаниковал и, не предупредив Брусилова, напрямую приказал отвести сразу на 50 верст корпус Стельницкого. Брусилов возмущался, но Луцк пришлось оставить во второй раз. Хочу привести здесь лишь один пример. Во время отхода 13-й стрелковый полк «Железной дивизии», отрезанный от основных частей, двое суток сражался в окружении и вырвался из него, приведя с собой 2000 пленных и два немецких орудия. Командовал полком уже упоминаемый нами будущий герой Белого движения генерал Марков.