Княжна для викинга - Анна Лакманова

– Я ничего не делала, – видя, куда клонит Умила, Ефанда почувствовала, как в ее душе поднимается буря протеста.

– А, возможно, следовало б? Мир в семье хранят руки женщины. Если ты видела, что муж недоволен тобой, то должна была все исправить, как можно скорее и пока не приключилось злополучий. Тебе надлежало попросить прощения или явить покорность иным способом.

– Мне просить прощения? – как бы ни была хладнокровна Ефанда, она уже едва сдерживала огонь гнева, занявшийся в ее сердце.

– Вот видишь…В этом твоя беда. Ты желаешь установиться с ним на одну высоту. В то время как он намного выше тебя. И без труда напомнил тебе об этом. От твоей гордыни пострадала лишь ты сама…– рассуждала Умила, привыкшая оправдывать любое поведение Синеуса. – Если бы ты держала себя верно, то наутро проснулась бы любимой женой. А не брошенной зазнайкой. И радуйся, что там еще оказалась твоя служанка. Ведь он мог развернуться и уйти.

– Лучше бы он так и сделал, – в голове у Ефанды не укладывалось то, что Умила считает поведение Синеуса подобающим.

– «Лучше бы так и сделал»? Ну что ты говоришь? Это такое бесславие, стыд для тебя. Если бы все узнали, что муж отверг тебя. А по какой причине? Быть может, ты хвора? Или нечиста? После такого твоя семья не приняла бы тебя обратно. Да и неизвестно, чем вообще закончился бы тот день. Но совершенно точно, что ты не засыпала бы в своей опочивальне под шум дождя…– под конец речи Умила уже даже уверилась, что Ефанда сама во всем виновата. И более того, сбила Синеуса с верного курса! Эта черствая принцесса кого угодно доведет до края! – Мы должны поскорее все исправить. Пока об этом позоре никто не узнал. Мы воротим мужа в твои объятия!

– Матушка, пусть все как есть, так и остается…– голос Ефанды жалобно дрогнул. Обычно невозмутимая, она теперь уже была готова расплакаться.

Но Умилу более не волновала принцесса. Ее заботила лишь судьба собственного рода. А о чем можно говорить, если у ее сыновей до сих пор нет законных наследников!

– Ступай! – невзирая на округлившиеся глаза Ефанды, Умила повела ту к дверям, ласково увещевая напоследок. – И жди повечеру супруга!

Дива чувствовала необыкновенное воодушевление – скоро настанет самый важный день всех прожитых лет, а может, и всей жизни. Она с нетерпением ждала приезда гостей, вернее, жениха – изборского княжича Радимира. Не один день она представляла себе, как все должно проходить. Скорее всего, она не выйдет навстречу званцам – это сделает отец как глава семейства. Она же будет стоять немного поодаль вместе с сестрами. Но не рядом с ними, а чуть спереди, в нарядном платье, чтоб было ясно, кто именно и есть невеста. Да это даже и удобнее – ей не придется ничего говорить и делать: все-таки в таком волнении лучше постоять в стороне. К тому моменту, когда очередь приветствия дойдет до нее, она уже освоится и предстанет в лучшем виде. Жаль, однако, что времени так мало остается перед свадьбой…

Изначально торжество было назначено на послезавтра, хотя приезда жениха ждали несколькими днями раньше. Но старый князь Изяслав, отец жениха, в дороге упал с коня и повредил ногу. Его взгромоздили на носилки и продолжили путь дальше таким образом, что существенно замедлило скорость передвижения. «Не к добру», – сразу подумал Гостомысл, встретив гонца с вестью о том, что гости задерживаются.

И все же свадьбу решили не переносить. И на то было несколько причин. Во-первых – дурная примета! Нельзя из-за маленького недоразумения поставить под угрозу всю дальнейшую жизнь молодых. Во-вторых, торжественное событие изначально задумывалось приурочить к празднованию дня всеми почитаемого Даждьбога. Именно в этот день народ славил могучее божество, благодарствуя за урожай. Таким образом, гулянья в честь осенних Радогощ проходили самостоятельным путем, что существенно сокращало расходы на угощения для жителей. Зачем платить дважды, коли можно склеить оба праздника в один? Ну, а в-третьих, когда же еще заключать союз, как не в день покровителя солнца и плодородия? Ведь именно наследников и мудрого правления ожидают от будущего князя Изборского и его молодой жены. Очень символично и многообещающе.

Что до Дивы, она хотела отложить мероприятие на неделю, чтоб оставалось время привыкнуть к будущему мужу. Но Гостомысл и слышать не желал об отсрочке: «Надо, наконец, покончить с этим! Чем быстрее ты выйдешь замуж за сынка изборского князя, тем скорее будет снят вопрос с ютландскими сватами!».

Юная невеста носилась по горницам и лестницам со счастливым лицом. А Гостомыслу было беспокойно на душе. Неясная тревога заставляла спешить. Неужели эта ведьма Умила всерьез полагает, что Новгород сдержит слово, данное сто лет назад ее Годславу? Годславу, которого, между прочим, давно нет в живых. Как бы скандала не вышло, тем более что в семье еще две княжны на выданье. С Велемирой условлено: останется в Новгороде в помощь брату Есению, муж ей легко подберется и из боярской среды. А с Росой хлопот не будет и подавно. Девица спокойная, послушная. Как раз буде эта старуха не угомонится, можно заткнуть ей глотку Росой…

****

Хлопот в княжеских хоромах хватало всегда. Но в этот день все перемешалось и перепуталось, затянулось в суетливую воронку подготовок. Словно рой комаров, челядь беспорядочно кружила по дворам и избам. Кухарки сновали по кухням и погребам, гремя утварью и поварешками. Портнихи латали ковры и пологи в покоях для гостей. Горничные накрывали столы, сундуки да лавки добротными полотнами.

– Прясло Макоши! Кто дозволил стелить половики?! – кричала Златана на суетящуюся в пиршественных избах прислугу. – Бросьте под ноги сено или березовые листья…

– Как же так, матушка, такое событие…Все самое лучшее к гостям, – возразила одна из служанок.

– Не смей перечить мне! Или прикажу тебе глотку этим половиком заткнуть, – погрозила наложница Гостомысла, грубо ткнув краем ковра в лицо служанки. – Уже сейчас мы должны думать о том, как станем убирать нечистоты после гостей! Я не желаю, чтобы княжеские хоромы превратились в скопище помоев и зловония! И приготовьте хвою! Вечерами после застолий будете окуривать тут все! – взмахнув бронзовой гривой, Златана пошла дальше. Помимо своего облика, ее заботил вид хором, в которых она полагала сделаться в скором времени хозяйкой. – Поскорей бы уже они забрали эту девочку и укатили…– буркнула себе под нос Златана.

Уже к полудню терема и избы пестрили нарядным убранством. Подсушенные полевые цветы устилали пол. На столах красовались серебряные кубки и резные корчаги с винами, еловые бочонки с медом, расписные блюда, словом, лучшая посуда в княжестве, изготовленная умелыми руками ремесленников.

На улице также велись шумные приготовления. Бабы таскали воду в бани. Детишки подметали дорожки, поднимая пыль столбом. С десяток рослых челядинцев скатывали бревна к теремам, кололи дрова, укладывая их в высокие кучи.

– Ну смотри ж, чего делаешь: полена из беремени выпадают! – откусывая яблоко, кивнул Есений неуклюжему молодцу, у которого все валилось из рук.