Под скорбной луной - Карен Одден

если Уилкинс речник, то их встреча с Хоутоном не обязательно имеет противозаконный характер.

Я запустил руки в волосы.

— Его брат Дэйвид был на борту «Замка Байуэлл», и оба Уилкинса принадлежат к некоей «Лиге стюардов». — Том изменился в лице, и я тут же спросил: — Вы что-то о ней знаете?

— Несколько лет о них не слышал, — сложив руки на груди, сказал репортер. — Думал, «Лиги» уже давно нет.

— Что она из себя представляет?

— Небольшая группа фанатиков, ратующих за «блестящую изоляцию».

— Это еще что такое?

— Политическая доктрина, зародившаяся в двадцатых годах нашего века, — объяснил Том. — Наш тогдашний министр иностранных дел, Каннинг, был сторонником добрососедских отношений с иными странами и выступал против «назойливого вмешательства в их внутренние дела». Это одно из самых знаменитых его выражений. — Том скорчил гримасу. — На протяжении десятилетий популярность его идей то растет, то ослабевает, что в основном зависит от политики правящей партии. Так вот, «Лига стюардов» является консервативным движением, которое в шестидесятых годах взяло на вооружение концепцию «блестящей изоляции». После войны, когда прусские солдаты оседлали Ла-Манш, ежеминутно угрожая нам вторжением, поддержка этой доктрины снизилась. И неудивительно: у нас вновь появились любители совать нос в политику других государств.

Том криво усмехнулся.

— Стало быть, «Лига» до сих пор существует, хотя не исключаю, что ее цели изменились. Во всяком случае, какой-то научный деятель, Квентин Атвелл, читает лекции по защите нашего национального духа — что бы это ни значило — от имени этой самой «Лиги». — Я нетерпеливо заерзал на стуле. — Так что вы можете рассказать о Хоутоне?

— Лично я с ним никогда не общался. Знаю то, что известно всем. Родился в Ланкашире, учился в Итоне и Тринити-колледже. Какое-то время провел в Индии, а первую речь в парламенте произнес в пятьдесят втором, посвятив ее пошлинам на чай.

— Ему-то какое дело до чая?

— Его компания поставляет жестяную тару для чайных листьев, — пояснил Том. — Хоутон — сторонник свободной торговли с определенными ограничениями и стратегического использования тарифов и субсидий на благо Англии. Он горячо поддерживал некоторые инициативы, выдвинутые правительством Дизраэли, — например, законы об общественном здравоохранении и образовании в семьдесят пятом и семьдесят шестом годах.

— А что насчет фабричного закона и закона о правах рабочих?

— Как вы догадываетесь, Хоутон голосовал против. В основном ссылался на то, что потребуется проинспектировать слишком много маленьких фабрик, а это не слишком рационально. В то же время недавно он построил небольшой новый заводик в Лондоне, поскольку на старом условия труда оставляли желать лучшего. Паршивое освещение, плохая вентиляция, антисанитария и так далее. Фабрику в Бирмингеме он тоже модернизировал.

— В Бирмингеме? Так он еще и оружейник?

— Ну, самим оружием он не занимается, производит патроны и обоймы для винтовок. — Мы уставились друг на друга. — Это не преступление, Корраван.

— Знаю, — нахмурился я. — А как Хоутон настроен по отношению к ирландцам?

Том уперся локтями в стол и машинально потер искалеченный указательный палец.

— В крайностях не замечен. На нескольких последних голосованиях по ирландским вопросам вообще отсутствовал.

— Для него это обычное дело?

— Члены парламента частенько не являются на заседания, которые не представляют особого интереса для них и для их избирателей.

Хм. Либо особый интерес имеется, только раскрывать карты он не хочет…

— Семья у него есть?

— Жена умерла несколько лет назад.

— Что с ней случилось?

Между бровей Тома пролегла вертикальная морщинка.

— Не помню. Я ведь говорил — мы лично не знакомы. Несчастье произошло примерно в то время, когда Гладстон подал в отставку с поста премьер-министра, а уже через два дня вернулся, поскольку консерваторы не смогли сформировать правительство. Хоутон тогда появился в палате общин с черной повязкой на рукаве, и представители обеих партий выражали ему соболезнования. По-моему, это было весной семьдесят третьего.

Стало быть, возвращение Гладстона заставило скорбящего Хоутона вновь приступить к исполнению своих парламентских обязанностей — возможно, даже раньше, чем ему того хотелось. Наверняка он был раздражен подобной необходимостью. Впрочем, сопоставить его тогдашние чувства с концепцией «блестящей изоляции» я не мог.

— Одним словом, — подвел итог Том, — Хоутон куда больше заинтересован в своих заводах и фабриках, чем в международных делах. Поэтому не думаю, что он как-то связан с «Лигой стюардов», если предположить, что она более-менее придерживается своих первоначальных взглядов.

— Он-то, может, и не связан, — возразил я, — зато один из Уилкинсов точно является членом «Лиги», а второй знаком с Хоутоном, так что…

— Вы сейчас пытаетесь пристроить вагоны к своему паровозу, — пожал плечами Том.

Я состроил гримасу, дав ему понять, что помню комментарий, который он как-то отпустил: мол, мы с ним оба пытаемся формировать составы в нужном нам порядке.

— Я могу разузнать насчет Хоутона, если вы считаете, что его фигура важна. Правда, сегодня не получится, — добавил он.

— Да, конечно. Шахта… Еще один вопрос, и я от вас отстану. Что вы можете сказать о предприятиях Хоутона?

Том потеребил прядь волос над ухом.

— Основное из них — фабрика металлообработки, основанная еще в начале века его дедом. Там производят все, начиная от кастрюль и сковородок до балок и мостовых конструкций. Продукция поставляется по всей Англии.

— Прибыльное дело, — заметил я.

— Еще какое!

— Ну что ж, тогда буду прощаться. — Я встал, хрустнув позвоночником, и застегнул пальто. — Да, насчет этого несчастья на шахте… Полагаете, газеты и в этом случае возложат вину на Братство?

— Никаких убедительных доказательств нет. Кто-то может запустить слух, однако шахтеры, с которыми я разговаривал, не подозревают диверсии. Да и динамита там не нашли. — Том печально покачал головой. — Похоже на несчастный случай. Так бывает…

— Если газеты начнут писать, что причиной взрыва мог стать динамит, можете ли вы заявить, что это далеко не факт? Что ирландцы совсем не обязательно причастны к катастрофе — во всяком случае, пока руководство шахты не будет знать виновного наверняка.

— Я буду писать правду, Корраван, — нахмурился Том, — впрочем, как и всегда.

— Я имею в виду оперативность. Общество должно узнать истину до того, как пойдут лживые слухи. Вы ведь знаете, какая сейчас обстановка. Наверняка слышали о протестах у кладбища в этот понедельник…

— Слышал, — скривился от отвращения репортер. — И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: переговоры о самоуправлении забуксовали. Парламентарии хотят получить твердую уверенность, что НРБ не стоит за последними двумя катастрофами, после чего дискуссии возобновятся. Какой смысл запускать в парламенте процедуру голосования за автономию Ирландии, если предложение наверняка не наберет голосов?

У меня сжалось сердце.

— Печально… Кстати, я склоняюсь к тому, что Братство тут