Жил отважный генерал - Вячеслав Павлович Белоусов

Новичок доложился хорошо. Единственное претило: мягкость и интеллигентность сквозили в каждой его фразе, он деликатно обходил персоны, не расставлял точек, будто приглашая другим домысливать, рассуждать, соглашаться или постоять за своё. Он чем-то напоминал ушедших в отставку «отцов», особенно Лудонина. Тот тоже с уголовниками чуть ли ни в смокинге беседовал и стул предлагал, – вспомнил и поморщился Максинов. Но эти манеры не особенно смущали генерала. Известно, откуда к ним птичка залетела, чего-чего, а командный голос прорежется со временем.

И всё-таки он не утерпел, пока слушал, послал кадровика за личным делом Сараскина: второпях и не взглянул, на кого бумаги подписывал. Глянул, когда кадровик нагнулся над ним, услужливо отыскав анкету, – не ошибся! Не из работяг был новичок, ну да ладно… Обломается.

По обыкновению проверил: несколько раз перебил, сам задал вопросы, на которые и ответы знал. Новичок не смутился, ответил как следовало: в точку. Не ошиблись они с Борониным, хорош бывший зам Всечастного…

– Давайте, Владимир Ильич, послушаем начальников следственных подразделений райотделов. – После этих фраз генерала, казалось, в зале пригнули головы, как двоечники в школе при вызове к доске. – Может быть, у них есть предложения по улучшению положения? Хочешь, не хочешь, а раскрывать преступления надо всем.

Генерал ждал. Смельчаков не находилось.

– Есть желающие объясниться?

И желающих не было.

– Начнём с главного нашего района, особенно прославившегося негативом. – Максинов развернулся к лысому, с глазами навыкате майору, тот начал краснеть лицом. Но поднялся другой, сидящий рядом капитан милиции, лобастый, кудрявый и нагловатый.

– Можно мне, товарищ генерал?

Лучше бы он сидел.

– Потом, Митрофанкин, – отвёл его рукой Максинов.

– Я начальник отделения, мне и отвечать. – Не слушая его, капитан уже шёл к трибуне.

Максинов знал этого бесшабашного, случалось распекать за какое-то дело, но тот не дрогнул, не стушевался и даже упрекнул самого генерала. Об такого зубы обломаешь в один раз. В системе такие были редки, но натыкался порой на них Максинов, а кадровик доложил, что между собой они его прозвали «Максом». Против прозвища он ничего не имел; как у древних римлян, там тоже императоров по фамилиям не величали, всё: Тит, Цезарь, Красс. Пусть будет у них свой Макс.

Митрофанкин сразу начал ругать всех и вся, в особенности сыщиков, но его громы и молнии, если внимательно прислушаться, сводились к тому, что в райотделе попросту нет хороших оперов, прежних разогнали, а тех, что набрали, учить надо. С такими краж пустяшных не раскрыть, не то чтобы преступлений посерьёзнее.

Максинов понял – этого не прошибёшь апломбом, для него авторитетов нет; Митрофанкина надо гнать с трибуны, иначе совсем в другую колею уведёт коллегию.

– Вы мне ответьте, – перебил он капитана, – долго будете ещё с бандой «санитаров» возиться, или и она не по силам?

– Товарищ генерал! – Митрофанкин зло блеснул глазами. – Меня кто-нибудь слушает в зале? Сыщиков нет в районе, я своим план мероприятий представил, а толку?

– Бумагу, значит, накатал! – повысил голос Максинов. – Бумажками обвешался!

– У себя в отделении я с двумя эпизодами преступной деятельности этой банды мучаюсь, а в других районах также в одиночку бьются, как рыба об лёд! Кто будет дела объединять? Или им отдайте, или мне. Панова здесь же! Решать надо!

– Я решу! – Максинов поднялся, побагровел лицом. – А вы садитесь, капитан. Толку от вас никакого на местах. Значитесь только начальниками, а пользы никакой!

– Расширяйте тогда наши полномочия, – не унимался Митрофанкин, похоже, джинна выпустили из бутылки, он и генерала не замечал. – Или указания дайте. Я враз бы Екатерине Михайловне дела сбагрил, у неё последнее преступление было, пусть и ловит бандитов.

– А у вас первые два! – вскочила, не утерпев, Панова в зале. – У вас больше!

– Панова! – рявкнул Максинов. – На трибуну захотелось? Прошу!

– Я с места, товарищ генерал.

– Нет уж. – Генерал не прощал перебранок на совещаниях. – Прошу!

Панова застыла под его пристальным взглядом, затем дрогнула и заторопилась, заспешила по залу вперёд.

– Только по существу. Воды не толочь. Когда бандиты будут на скамье подсудимых?

– Товарищ генерал…

– У меня от этих «санитаров» телефон не остывает! Долго они будут бегать безнаказанно?

– Товарищ генерал…

– Вы по существу. Не молчите.

– У меня следователей в отделении два человека…

– Что?

– А дел три десятка на каждого…

– Вы о чём? Я что вас спрашиваю?

– Вакансии по следователям не заполнены…

– Я их сокращу, чтобы голова у вас болела чем нужно. Садитесь!

– Товарищ генерал…

– Слушаю я всех вас и удивляюсь. – Максинов больше и не глядел на Панову. – Детский сад, а не милиция! Вам не стыдно? Товарищи офицеры! Не можете работу свою организовать. Ну что ж. Я сам нашёл вам человека, чтобы учил следствием руководить!

Максинов остановился, обвёл весь зал взглядом, как будто отыскивал кого-то, не нашёл, повернулся в президиум и, нагнувшись к Сараскину, сидевшему рядом с ним, положил руку ему на плечо. – Вот! Нашёл!

Сараскин покраснел лицом, приткнулся под его дланью, попытался подняться, но рука генерала крепко впечатала его вниз.

– Найду и другого, – опять обратился в зал Максинов, разыгрывая сцену; как в театре, у него получалось. – Майор Курасов! Николай Егорович!

В зале с передних рядов подскочил на ноги и вытянулся высокий красавчик.

– Пройдите к нам. Я вас представлю.

Курасов взлетел к трибуне.

– Вот человек, который научит вас бандитов ловить!

По залу побежал шёпот.

– Кто такой?…

– Откуда?…

– Из прокуратуры! Не знаете разве?…

– Игорушкина человек… Прокурором в следственном отделе работал…

– Каким прокурором? Что вы говорите?…

– Заместителем начальника отдела…

– Вот как?…

– Какая разница? Одного из областного суда перетащили, этого – из прокуратуры области…

– Теперь будет дело…

– Учить начнут…

– Не таких видали…

– Увидите…

Максинов держал паузу, глядел в зал, не мешал обмену мнениями.

– Ну, наговорились? – Он повернулся к Курасову. – Дела о «санитарах» поручаю вам. Соберите их из райотделов. Объедините. Сколько времени надо, чтобы представили мне конкретные предложения по раскрытию преступлений?

Третья ночь

Лёвик Гольдберман проснулся, как от толчка. В комнате рядом с ним кто-то был!

Свет горел, как оставил с вечера, но поднимать голову или шевелиться он боялся. Его тело и разум сковали страх и моментально пробил озноб; он чуял всем нутром, что в этот раз не ошибся – в комнате, где забывшись, одетым и уронив голову на стол, он уснул накануне, находился кто-то ещё.

Лёвик немел, затекали спина и руки, он боялся свалиться со стула, но больше всего страшился повернуться и прямо-таки ужасался обнаружить незваного гостя.

В шею ткнулось остриё, и боль