Черная кровь ноября - Яна Витт

ездил туда-сюда, грохоча дверями и выплевывая на каждом этаже помятых мужчин в серых плащах и с дипломатами.

Снаружи дом оказался поросшим сизым мхом. Стекла разбиты, и сквозь проемы окон видно – внутри хозяйничают толстые корни деревьев.

Кристина оглядывалась и отказывалась идти.

Тогда Ирн силком развернул ее к себе и запустил пальцы в волосы Кристины, незаметно насыщая пряди лавандовым ароматом. Он прижал ее к груди и коснулся губ – а потом закружил в танце под влившуюся в сон музыку и вихрь розовых лепестков яблонь, обрушившийся на них.

Кристина и ахнуть не успела, как плеснуло, закручиваясь вокруг ног, белое платье, засверкала на голове хрустальная корона, а каблуки выбили серебряные искры из мраморного пола главного бального зала королевства фейри.

– Это – Благой Двор. – Ирн обвел рукой сияющие чертоги.

Все в них будто состояло из живого света – лестницы, колонны, грандиозный трон. По зеркальному белому полу скользили пары. Гости были в золоте и белом. Как и Кристина. Как Ирн – в мундире со стоячим воротником и сияющими пуговицами, золотые кюлоты, сапоги на каблуках, делающие его еще выше. Волосы собраны в высокий хвост, закрепленный сверкающей заколкой.

– Красиво… – прошептала Кристина. Она подняла голову, чтобы полюбоваться многоуровневой люстрой, и восторженно вздохнула – вот почему ей казалось, что музыка звучит прямо над ней!

Музыканты устроились вокруг светящихся хрустальных фиалов, парящих в воздухе, и играли, удерживая инструменты при помощи магии. Прозрачные крылья напряженно трепетали за спинами, но зато для танцующих был свободен весь зал.

– Королева Благого Двора. – Ирн кивнул на эльфийку с серебристыми рогами и в белом наряде, всходящую на трон.

– Айна? – спросила Кристина, жадно вглядываясь в нее.

– Нет, Королева-Лань. Моя Айна принадлежала Неблагому Двору.

Кристина тотчас потеряла интерес к эльфийке.

Ирн усмехнулся.

– Чем отличается Благой Двор от Неблагого? И в котором из них правил ты?

– Я правил надо всеми, – ответил Ирн просто. – Благой – порядок, Неблагой – хаос. Я вышел из последнего, объединив оба, но оставил разделение для балов и войн, чтобы не было скучно. Хочешь посмотреть на празднество в Неблагом?

– Покажи мне Айну.

Он вздохнул – и ветер с шелестом пролетел над деревьями, окружавшими бальный зал. Серебристо-зеленые листья тополей посыпались дождем, устилая зеркальные полы. Сгустился плотный туман, оседая на гостей и стирая их из реальности, как с картинки. Растаяла, смолкла музыка, сменившись шелестом ветвей и перекликиванием птиц. Зажурчали ручьи, и оттуда, где только что возвышался трон, а теперь осталась россыпь камней, вышла смуглая, с оливковой кожей… старуха с длинными седыми лохмами и в рваном тряпье вместо одежды.

Она опустилась на колени и принялась шарить во мху, доставая по одной ярко-красные ягоды клюквы.

Кристина в шоке обернулась к Ирну, и он улыбнулся:

– Такой я увидел ее впервые.

Он искал в себе боль, которую должна была вызывать Айна в сердце, но не находил.

Воспоминания оказались светлыми.

Вот она, обнаженная, купается в водопаде, черные с седыми прядями волосы плавают в воде, как водоросли.

Вот она оборачивается восемнадцатилетней красоткой, чтобы назло Ирну затащить молодцеватого парня с рыжей гривой волос на верхушку стога сена, седлает его, и ее крики разносятся по всему полю.

А Ирн смотрит на это, стискивая рукоять меча, и обещает, что стог еще долго будет сохнуть от крови.

Вот она направляется на бал Неблагого Двора в честь Самайна, и платье ее – разноцветные, в основном алые, кленовые листья, а в черных волосах хвостом лисы мелькает рыжина.

Он догоняет ее и идет рядом – в короне из ольхи и плаще из заката. Она едва заметно улыбается – она знала, знала, как одеться, чтобы порадовать его.

Вот они танцуют смертную джигу спиной к спине: у каждого – по два меча. На Ирна и Айну наседают острозубые ши, лучшие бойцы Неблагого Двора, и лесные эльфы – лучшие Благого. Но они вдвоем – против всего мира.

Ирн помнит, как пело сердце в тот момент. Пело от счастья.

И как оборвалась песнь, когда он обнаружил Айну на болоте. Мертвую. Оставленную ими специально, чтобы заманить Ирна в ловушку. Пока он оплакивал ее, сгущались сумерки.

С первой вспышкой молнии он вскочил, вытаскивая меч, – но опоздал.

Уже не болит.

Ирн отмечает, хладнокровно наблюдая за битвой, что здесь пропустил удар, а тут мог бы провести прием чище.

И крепче прижимает Кристину, а она вскрикивает и прячет лицо у него на груди, когда на импровизированной сцене призрачный Киндеирн падает с дырой в груди, успев окинуть пустым взглядом прелую листву.

Ирн развеял жестом туман и вывел Кристину на солнечный холм. Вокруг вставали рыжие сосны, ловящие верхушками закатные лучи солнца, плыл запах смолы и давленной на солнце земляники.

Она плакала.

По-настоящему плакала, размазывая слезы по щекам.

Ирн позвал ягоды, и те вкатились ему на ладонь. Протянул ей, но Кристина качнула головой.

– Попробуй. Это земляника из страны фейри, людям она приносит счастливые воспоминания и любовь.

– Мне не нужна любовь, – всхлипнула Кристина. – Не хочу никакой любви. Она отвратительна.

Ирн взял тонкими пальцами ягоду и поднес к ее губам. Мазнул красным по нижней, рассмеялся, когда Кристина слизнула сок, и глаза ее расширились. Вкус земляники фейри не забудет ни один попробовавший ее смертный.

– Нет, без рук, – сказал он, и длинные плети травы оплели запястья Кристины. – Будешь наказана за недоверие. Губами.

Она потянулась, забирая ртом ягоду с ладони Ирна, и сердце его зашлось нежностью, словно запоздало просыпаясь.

Трава тут же расплелась, Ирн привлек Кристину к груди и выдохнул в ее волосы тепло и спокойствие.

– Не плачь, – добавил он. – Не бойся. Все это закончилось задолго до твоего рождения.

– А с моим рождением началось опять…

Ирн слушал, как она, сбиваясь, пересказывала то, что узнала от Алексея, и задумчиво вплетал в ее волосы невидимые ленты силы и уверенности. Спокойствия и тепла. Доверия и согласия. Чтобы ей стало легче. Маленькой смертной женщине, попавшей в жернова войны между старым и новым порядком. Пусть продержится. А он подарит ей все, что только может подарить фейри человеку.

Смертные часто искали пути в страну фей. Но находили – очень немногие.

Лишь те, кого заманивали фейри. И те, кто иначе не мог существовать.

Они придумывали себе дорогу, и желание их было столь велико, что дорога приводила туда, куда они хотели. Но не всегда их судьба складывалась удачно. Люди – игрушки для волшебного народа, однако были счастливы умереть в стране мечты.

Это лучше, чем умереть в