Песок в раковине - Н. Свидрицкая

это сразу было бы раскрыто. Не забывай, уровень науки и медицины там неизмеримо выше. На Савале это невозможно по причине наоборот, низкого развития науки, да что там, практически — никакого. Ребёнок вроде тебя там просто бы не выжил. Они выбрали идеальный мир.

— И идеальную пару. Мне, как всегда, свезло. — Зло сказала Анна. — Это было начало везения, самый, так сказать, исток.

— А чем ты занималась, живя в лесу? Просто жила?

— Ну, конечно! Я книгу писала, о медведях, это такие хищники северного полушария, очень большие, я их фотографировала и наблюдала. Жаль, кстати. Фотографии были классные, и книга получалась неплохая. А я тебе расскажу! — Оживилась она. — Если тебе интересно, конечно. Интересно?

— Да. — Ответил он с улыбкой. — Знаешь, я бы посмотрел и фотографии, если бы это было возможно.

Через несколько минут Анна уже увлечённо рассказывала ему о медведях вообще и о своих медведях — в частности. Он так слушал, что она совершенно забыла о всякой скованности, оживилась, как никогда ещё за время их знакомства, стала такой милой. Он часто думал: что могло сделать такую красивую женщину такой холодной? Она напоминала ему ледяную статую: нежную и холодную, тающую от тепла. И вдруг статуя ожила, потеплела, её улыбка стала весёлой, с ямочками, в её глазах появились искры. Просто потому, что он говорил с нею и слушал её! До чего же одинока она была прежде? Он подумал о её одиночестве, и ему стало страшно. И сильнее, чем прежде, захотелось уберечь её от того, что может причинить ей новую боль.

Луна ушла с той части неба, что видна была в окно, но её свет остался, играя тысячами оттенков в ледяных гранях торосов и на сверкающей поверхности снежных сугробов. Даже тени казались не синими, а густого винного цвета. Анна, не дождавшись рассвета, начала задрёмывать, и Ивайр предложил принести ей матрас и плед, которые остались в машине.

— Только недолго ходи. — Сонно пробормотала Анна, у которой по-настоящему слипались глаза.

— Прими капсулу. — Предупредил он, и ушёл, плотно притворив за собою дверь. Анна проглотила очередной влажный шарик, и уснула, хотя собиралась дождаться пледа.

Во сне к ней неожиданно вернулась уже забытая грёза: мокрый песок под босыми ногами, журчание воды… Солнечные блики на дрожащей поверхности воды, шелест ткани, прядь бронзовых волос, упавшая на смуглое плечо, яркий солнечный свет, и ощущение невероятного счастья и удивления. Она так и не увидела то, что так обрадовало её во сне: её разбудил странный звук. Она попыталась снова уснуть, пробормотав:

— Ликаон, что там у тебя? — Но звук не прекращался, и она села, приходя в себя. Звук шёл от её браслета! Она поднесла руку к лицу и ахнула: сигнал Ивайра мигал, с ним что-то было не так!

— О, нет! — Вырвалось у неё, она схватила лазерный пистолет и спрыгнула на пол. Выскочила в коридор, забыв про маску, закрыла лицо рукой, глотнув холодного воздуха; мороз вцепился в незащищённую кожу, как тигр, даже дышать было холодно. Снова посмотрела на браслет — Ивайр был где-то рядом, не двигался, огонёк, означающий его состояние, больше не мигал, но был жёлтым — что это значило, Анна не знала, поэтому побежала по коридору, все двери которого были открыты, подгоняемая морозом и тревогой. И внезапно с размаху налетела на что-то невидимое. Все мышцы её вспыхнули огнём, потом окаменели; она рухнула, как подкошенная, успев увидеть людей в кутках с капюшонами, сильно похожими на земные. Она вся застыла, но сознания не потеряла: не в силах даже моргнуть, почти не дыша, она видела и слышала всё.

— А этот мёртв? — Спросил кто-то рядом.

— Как камень!

— Ничего. Тело тоже пригодится.

Анну подняли и понесли. Она видела потолок и верхнюю часть стен. Её втащили внутрь тёмной и тесной машины, где было очень тепло — лицо постепенно начало оттаивать, только вот пошевелиться она по-прежнему не могла. И думать она могла только об Ивайре. Он мог не показаться им живым, если намеренно не подавал признаков жизни, но почему не пытался помочь ей? Неужели неполадки в механизме были так сильны? Её мучило и то, что она не могла взглянуть на браслет; а когда через час её, всё ещё неподвижную, доставили на какую-то станцию и внесли внутрь, кто-то и вовсе снял браслет с её руки.

— Скорее всего, с помощью этих браслетов они связывались друг с другом. — Раздался холодный женский голос. — Теперь они им ни к чему, раз второй мёртв. Странно только, что состояние смерти у них означает бирюзовый цвет, а жизни — жёлтый!

«Значит, он жив и в порядке!»— Обрадовалась Анна. А жёлтый, значит, означал её состояние, близкое к болезненному.

— Вам следовало быть поаккуратнее. — Продолжала недовольным голосом женщина. — Он даже не вооружён.

— Он вёл себя агрессивно, Зиана!

— Ты всегда был придурком, Гиссар. Он инопланетянин, и его поведение неадекватно твоему.

— Если я говорю — агрессивно, — рассердился Гиссар, — значит, так оно и есть! Он свалил с ног Тиану и Перса!

— Ну, так и что? Велика ли напасть! Он же никого не убил! Может, вы сами его и спровоцировали.

— Мы только пытались остановить его парализатором, но на него не подействовало. Тогда мы пальнули в него из световой пушки.

— Так и скажи: «Мы просто перетрусили, потому, что нас было только пятеро против него одного!» Впрочем, это даже хорошо. Я возьму у него костные ткани и мозг. А пробы крови и слюны возьму у второго существа. По всей видимости… это самка.

— Ты чудовище, Зиана! — Мужчина рассердился по-настоящему. — По всей видимости?! Да они же люди, такие же, как мы сами! Ты же сама это видишь!

— Я ничего не вижу. Окончательно я выясню после анализа. Это может быть только видимость.

— А нельзя сначала попытаться поговорить?

— А если она агрессивна, как и тот, второй? А если она захочет отомстить за своего приятеля? А если пилот — именно тот, мёртвый?

На это мужчина не нашёлся, что возразить и поспешно вышел. Видать, стервозная Зиана задела-таки его за живое.

Следующие минуты были самыми ужасными в жизни Анны. Ощущая себя совершенно беспомощной и вдобавок во власти инопланетного учёного, Анна пережила огромные напряжение и страх. Зиана действовала наобум, и могла сделать что угодно, не особенно заботясь о том, чтобы Анне не было больно или неприятно, а клок волос выхватила из виска, не беспокоясь об эстетике. Самый сильный ужас Анна испытала, когда Зиана полезла ей в глаза, но всё на свете кончается,