Сирена в котелке - Стефан Вехецкий

нас приняли очень симпатичный тип, по фамилии Закржевский и некий Рышек. Первым пошел экзаменоваться шурин.

— Что такое монополия? — спросил его пан Закржевский.

Шурин покраснел и объяснил, что это не «монополька», а только одеколон, потому что мы зашли к парикмахеру немного поскрестись перед экзаменом и причесаться «под полечку».

Тогда пан Закржевский объяснил нам, что речь не о том, а что это первый вопрос конкурса и мы должны сказать, что такое монополия.

Шурин пожал плечами как по нотам изложил:

— Государственная спиртовая монополия. Водка чистая, обыкновенная. Одни литр — сорок пять процентов — шестьдесят восемь злотых шестьдесят грошей.

Одним словом, с монополпей сдал на пятерку с плюсом.

— Кто такой Варненьчик? — спрашивает Рышек.

— Пароход на Висле, — отвечает шурин. А Рышек крутит головой, что, мол, плохо.

— Как это плохо? Чтоб я провалился, если перед войной я не плавал раз двадцать на этом «Варненьчике». Одни раз даже, когда пароход ударился о пристань, мое новое канотье слетело и поплыло в Гданьск. Так что, кто может лучше помнить?

Но Рышек сказал, что и король такой тоже был, и задал шурину дополнительный вопрос из той же самой отрасли: из какой династии был король Зигмунд, тот, что на Замковой площади на столбе стопт, то есть какая у него была фамилия? Поначалу шурин заметил, что короли фамилии не имеют, а только номера, и что Зигмунд шел третьим номером, но в это время вспомнил и крикнул: «Суп». Угадал он, между прочим, только наполовину, потому что Зигмунд был не Суп, а Ваза, и, хотя ответ был довольно близкий, шурина отмели. Закржевский хотел даже допустить его с переэкзаменовкой, но Рышек уперся.

Пришла моя очередь. Я весь трясся от злости, но подошел. Вопрос получил такой: «Как зовут сестру английской королевы?»

— Извините, уважаемые, но я с гражданкой не знаком. Откуда же мне знать, когда она справляет именины. Между королями я не вращаюсь и вообще не имею памяти на даты. Я даже не знаю, как зовут Генину тетю, как же я могу заполнять анкеты на сестер и племянниц английской королевы?

— Я попробую вам помочь, — темнит пан Закржевский. — Начинается имя на букву М.

— Уже знаю, — кричу я, — Маня.

— Нет. Следующая буква «а».

— Ну, я же сказал: Маня.

— Нет, потому что третья буква «р».

— Что вы смеетесь надо мной, первая «м», вторая «а», а третья «р», значат, Мария.

— Но четвертая «г»!

— Ага, четвертая «г»…

— Следовательно, вместе получается «Марга…»

— Все ясно: Маргарина.

— О, господи! Неужели вы не поняли? Сестра королевы Маргарита. А маргарин — это жир растительного происхождения, имеющий у нас большое потребление в домашнем хозяйстве.

И дальше он стал мне объяснять, что маргарин очень полезен для организма, поскольку, являясь салом, вытопленным из цветков, не вызывает так называемого склероза, который у меня уже, наверно, в довольно сильной форме, если я не вижу разницы между сестрой королевы и популярным продовольственным товаром. А потом он дал мне понять, что, если я и дальше буду употреблять масло, из меня может получиться солидная корова.

— Минуточку, минуточку, — сказал я, — это значит, что, если бы я перебросился на маргарин, из меня получился бы олеандр или гречка, так? Кому вы это говорите?

Я позвал шурина, и мы отправились домой. Оказалось, что телевизоры выиграли какие-то типы из Лодзи, хотя они, между прочим, путали Володыевского с Скжетусским, а Ожешко с Сенкевичем. Так разве не лучше перепутать короля Вазу с супом или королевскую сестру Маргариту с маргарином?..

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀ ⠀

Невидимый человек

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Действительно, нам никто не может угодить. Вечно мы недовольны. Например, всюду и везде мы брюзжали по поводу того, что в телевидении мало фильмов и что, как и раньше, если хочешь увидеть хорошую картину, надо влезать в пиджак и бежать в кино на другой конец Варшавы. А в телевизоре можно увидеть, только, как производят кирпич или как маринуют огурцы. Жалобы в конце концов рассердили директора, он поехал в самый Париж, накупил там целую кучу разных фильмов и давай их показывать. Ничего не скажешь, картины красивые, главным образом из жизни французских графов и графинь.

Вы думаете, прекратилось брюзжание? Ничего подобного. Опять посыпались жалобы, что фильмы старые, потертые, на базаре куплены пачками и что все эти драмы из высших французских салонных сфер почему-то происходят либо ночью, либо во время дождя, либо когда идет град.

А я не ворчу. Разве можно требовать, чтобы за сорок злотых в месяц или по одному злотому с мелочью в день Лолу Брижиду или Фанфана Тюльпана вам домой приводили? Или чтоб за эти несколько грошей Брижитт Бардо по частным квартирам раздевалась? Таких удобств мы не должны требовать. За эту цену с нас довольно и старых артисток. Если они где-нибудь потерты, ничего не поделаешь, зато мы можем их смотреть у себя дома в тапочках, без галстуков, без очереди у кассы и без чаевых дворнику на обратном пути. Прав я? Ясное дело — прав.

Одно только немного досадно, что надписей в фильмах нет. А ведь не каждый бегло по-французски понимает. Хотя, конечно, это имеет свою положительную сторону. Во-первых, глаза от чтения не портятся, а во-вторых, парле франсе человек подучивается, потому что директор в виде невидимки сбоку в телевизоре стоит и все нам слово в слово переводит.

Поначалу этот невидимый человек меня немного подвел. Самую малость у нас с шурином до недоразумения не дошло. Сидели мы в темноте перед телевизором с псом Азором и соседкой Скублинской. Показывали картину «Тайна графини Пончик» или что-то в этом роде. Когда директор в первый раз сбоку отозвался, я думал, что это шурин, и говорю:

— Заткнись, Олесь, артистам не мешай, чего вмешиваешься.

— Я не вмешиваюсь, это ты лезешь! — возразил шурин.

— С места мне не сойти, если я хоть слово сказал!

Наконец Геня сообразила, что это кто-то из коробки голос подает. Но, пока мы разобрались, стало жарко, как в аду. Я ссорюсь с шурином, французы орут, как одержимые, чтобы директора перекричать. Он не уступает, даже охрип. Геня верещит. Азор лает, потому что как раз черный кот в телевизоре появился. Одним словом, конец света.

Но картина красивая, только директор почему-то графиню изображал низким голосом, и Скублинская, которая не могла сообразить что к чему, все время объясняла нам, что это ночной сторож графиней переоделся и он-то наверняка убийство и совершил.

Конечно, могло бы быть