Блик - Рейвен Кеннеди

– Рип…

Он перебивает суровым тоном, смотря куда угодно, только не на меня:

– Предлагаю тебе встать и начать сборы. Как я уже сказал, мы отправляемся на рассвете.

Я не успеваю ответить, потому что он тут же уходит. Грустно вздохнув, я встаю и начинаю одеваться. Когда выхожу, вижу двух стражников, уже готовых разбирать палатку.

Бормочу извинения за то, что заставила их ждать, и иду за завтраком к кострам, но вижу, что их тоже потушили пораньше. Нахожу Кега возле повозки, где он раздает солдатам сухой паек, отчего те начинают брюзжать. Может, каша на вкус была и не очень, но зато горячая, а это идет на пользу настроению, когда поневоле оказываешься в пути по холодной пустоши.

– Доброе утро, Золотце, – здоровается Кег и протягивает мне круглую черствую булочку и пересушенный кусок просоленного мяса.

– Доброе.

Привычный шутливый диалог с Кегом обрывается, поскольку все солдаты спешат, разбирают палатки, запрягают лошадей – в воздухе так и сквозит нетерпение. Я считаю это намеком и ухожу, чтобы ему не мешать. Пережевываю жесткую пищу так, что челюсти сводит.

Когда добираюсь до своей кареты, с удивлением нахожу там Лу, которая помогает кучеру запрячь лошадей.

Заметив меня, воительница поворачивается и приподнимает бровь.

– Златовласая, – здоровается она, а потом отворачивается, чтобы затянуть ремень.

– Доброе утро, Лу. – Я провожу рукой в перчатке по шее лошади, восхищаясь ее гладким черным покровом.

Закончив, Лу хлопает лошадь по крупу и поворачивается ко мне.

– Кто-то нагадил командиру в мясо. Случайно не знаешь, кто это может быть?

Я покрываюсь румянцем.

– Нет.

Наверное, моя попытка изобразить равнодушие с треском проваливается, потому что Лу хмыкает.

– Хм, я так и думала.

Внезапно меня начинает сильно интересовать грива лошади, и я не свожу с нее глаз.

– Можно дать тебе небольшой совет, Златовласая?

Я ерзаю.

– Э-э-э, конечно.

– Возьми ответственность за свою жизнь.

Слова Лу вынуждают резко перевести на нее взгляд.

– Что?

Воительница вздыхает и смотрит на кучера, который только-только забрался на сиденье.

– Прогуляйся, Кормак.

Еще не успев усесться, мужчина замирает, вздыхает, но поворачивается и, спрыгнув с повозки, без возражений уходит. Меня очень впечатляет, что Лу может отдать приказ, а мужчины его исполнят.

Когда мы оказываемся один на один с лошадьми и медленно светлеющим небом, Лу прислоняется к карете. С минуту она смотрит на меня, будто изучая, что-то ищет в моем взгляде.

– Мы – женщины в мире мужчин. Уверена, тебе известно, каково это.

Я опускаю подбородок.

– Еще как.

– Что ж, – говорит воительница, коротко кивнув, и от этого движения выбритые на голове клинки как будто вонзаются в кожу. – Тогда ты знаешь, что у нас два варианта, – Лу поднимает палец. – Первый – мы можем приспособиться. Быть теми, кем нас хотят видеть, вести себя, как им будет угодно. Этот вариант безопасный.

Я нервно переминаюсь. Слушаю ее внимательно, потому что волнение сливается с интересом.

– А второй вариант?

Она поднимает второй палец, но на другой руке. Не знаю, почему это кажется существенным, но это так.

– Второй вариант сложнее. Сложнее для нас, – признается она, глядя мне прямо в глаза. – Всегда найдется тот, кто попробует заставить нас выбрать первый вариант. Но не стоит слепо верить всему, что говорят. Не надо безропотно подчиняться, чтобы право имеющим было проще подмять тебя под себя. Возьми, наконец, ответственность за свою жизнь и выбери себя.

Лу опускает руки, и вдруг меня осеняет: она знает о моем поступке, о том, что я отправила письмо. Но не понимаю, почему меня еще не заковали в цепи, не бросили в повозку с плененными стражниками Мидаса.

– Но мы с тобой разные, – хрипло возражаю я. – Ты воин, а я… – но предложение я так и не заканчиваю, ведь я не знаю…

Я больше не знаю, кто я.

Знаю кем была: маленькой фейри, которую вырвали из ее мира. Меня продали работорговцам. Мною пользовались – сначала я была попрошайкой, а потом, когда повзрослела, иным способом.

Я потеряла надежду.

Потом встретила Мидаса и благодаря ему стала снова надеяться, а еще получила то, о чем всегда мечтала.

Безопасность.

Но хватит ли мне этого? Хватит ли теперь?

– Ты сама выбираешь, кем быть, – говорит Лу, и по какой-то причине мне хочется плакать.

Горло сжимается, и я натягиваю на голову капюшон. Кожу начинает покалывать от пасмурного рассветного неба.

– А какое это имеет отношение к Рипу? – тихо спрашиваю я.

Лу пожимает плечами.

– Никакого. Или прямое. Решать тоже придется тебе, Золотце.

Она снова похлопывает лошадь, засовывает руку в карман и вытаскивает пару кубиков сахара, который скармливает им.

– Но я скажу тебе еще кое-что.

– Что?

Лу улыбается, глядя на лошадь, уткнувшуюся мордой ей в ладонь, а потом поворачивается ко мне.

– Та женщина-фейри, которую я видела в бойцовском круге, – начинает она, ее голос – шепот в предрассветных сумерках. – Она тоже была воином. И, по моему профессиональному мнению, она могла бы стать великим воином.

Я молча забираюсь в карету и опускаю руку на талию, теребя пальцами ленты и легонько улыбаясь.

Воин.

Да, думаю, я хотела бы им стать.

Аурен

– И это ты называешь блоком? Да даже трехлетняя племяшка справилась бы с этой хреновой стойкой лучше тебя!

По лицу течет пот, и я опускаю ноющие руки, сверкнув на Джадда глазами.

– Я стараюсь!

Он будто бы порхал, кружась вокруг меня и нанося удары деревянным мечом, а я безуспешно пыталась отразить его атаки.

Джадд начертил для меня на снегу подобие бойцовского круга, но поменьше, и вот уже больше двух часов я позволяю ему надо мной измываться.

– Не больно-то ты стараешься, – возражает он и, шагнув вперед, останавливается передо мной. – Где твои инстинкты? Ты их в своем Хайбелле все растеряла?

Я скрежещу зубами, жалея, что не могу прямо с корнями вырвать эти его волосы цвета горчицы. Словно догадываясь о моих намерениях, Джадд ухмыляется прямо перед моим разгоряченным лицом.