Блик - Рейвен Кеннеди

– Золотая, – скрестив на груди руки, говорит она. – Что ты тут делаешь?

Услышав ее тон, я мнусь.

– Э… просто хотела повидаться. Узнать, как у вас дела.

– У нас все хорошо, – огрызается она.

Я бросаю взгляд на палатку, которую она собой загораживает, а потом снова смотрю на Полли.

– Что-то случилось?

Она качает головой.

– Все услышали твой голос, но послали меня. Тебе нельзя входить.

Я в недоумении хмурюсь.

– Почему?

Когда она смотрит на меня, в ее взгляде нет тепла.

– Никто не хочет тебя видеть.

От ее злобного тона меня передергивает.

Чувствую, как ерзают солдаты на стульях, словно смущаясь из-за меня, отчего уже я начинаю сгорать со стыда.

– Перестань сюда приходить, – заносчиво произносит Полли. – Ты нам не нравишься, и мы не хотим, чтобы ты совала нос в наши дела, а потом докладывала своим новым друзьям из армии Четвертого королевства.

– Что?

Полли закатывает глаза.

– Ой, да брось. Думаешь, мы не в курсе? Тебе можно свободно разгуливать, Аурен. Мы знаем, что ты теперь шлюха командира.

От потрясения я открываю рот. Я в замешательстве, не в силах поверить в слова наложницы.

– Но… я не его шлюха!

Ее незаинтересованное выражение лица подсказывает, что она ни капли мне не верит.

– Знаешь, солдаты тут любят посплетничать. Ты каждую ночь остаешься в его палатке. Мы не идиотки и не позволим тебе с помощью нас предать нашего царя. Даже не думай возвращаться, продажная шкура.

Полли пихает меня в грудь.

Толчок не слишком сильный, но так меня шокирует, что от удивления я отшатываюсь назад. Она никогда меня раньше не касалась. Полли бы не осмелилась.

Стражники тут же вскакивают и шагают к нам, намереваясь вмешаться.

– А ну-ка хватит, – гаркает на нее мужчина. – Возвращайся назад.

В глазах Полли вспыхивает мстительный блеск, словно их реакция только подтвердила мою измену. Злобно ухмыляясь, она поворачивается и возвращается в палатку, а я смотрю на то место, где она только что стояла.

Отворачиваюсь, даже не смея теперь смотреть на стражников. Стыд и смущение терзают меня. Плечи мои поникают, голова наклоняется вниз, как увядший цветок, которого нельзя коснуться.

– Не волнуйтесь из-за них, миледи, – говорит один из них.

Быстро кивнув, я ухожу, пока не сделала какую-нибудь глупость – например, расплакалась у них на глазах.

Каждый шаг дается мне все тяжелее от жгучего стыда.

Я сливаюсь с полумраком и прислушиваюсь к тихому лагерю, где спят солдаты, по всей видимости, считающие меня шлюхой Рипа.

Даже не думай возвращаться, продажная шкура.

Слезы подступают к горлу, но я подавляю всхлип. Пусть их лучше поглотит колодец гнева. Ядовитые слова Полли – это мои озвученные страхи о том, что верность моя подвергается испытаниям, а сознание запятнано.

Я не предательница.

Не предательница.

Меня захлестывает решимость, дающая толчок, словно вновь разгорающиеся угли.

Сияющая в небе белая луна теперь почти скрылась за облаками, но рядом с ней парят две звезды, напоминающие светлячков, пойманных воском ее полумесяца.

Света хватает, чтобы видеть, но его мало, чтобы победить тени. Идеально для поисков без риска оказаться замеченной. Уверенно шагая и сверкая глазами, слыша обжигающие слух обвинения Полли, я повинуюсь только инстинкту, будто знаю, куда нужно идти. А может, это богини-светлячки указывают мне путь.

Проходя мимо табуна сбившихся в кучу полусонных лошадей, наклонивших головы, я вдруг кое-что слышу.

Тихий крик животного.

Резко останавливаюсь, склоняю голову, прислушиваюсь. Звук снова повторяется, только теперь тише, но этого хватает, чтобы определить, куда нужно идти.

Я поворачиваю, шаги и пульс становятся чаще. По телу разливается тепло, несмотря на снедающий холод.

Сразу же за лошадьми, за повозкой, полной тюков сена, кое-что вижу.

Маленькую повозку с безукоризненными бортами, обитыми гладким черным деревом. Оттуда доносится шорох, и я едва не срываюсь на бег. Но все же заставляю себя не торопиться.

Я подхожу к повозке, но вместо боковых дверей вижу небольшие отверстия в задней части. Оглядываюсь, однако рядом лишь иногда фыркают или переступают лошади, из ноздрей которых вырывается тихое дыхание.

Поднимаю руку и дрожащими пальцами хватаюсь за ручку, дверь легко поддается, даже не скрипит. С минуту глаза привыкают к темноте, а потом, увидев, что скрывается в повозке, я чувствую, как триумф подкидывает меня вверх, а внутри все переворачивается.

На меня смотрят ярко-желтыми глазами, вцепившись когтями в насесты, те, кого я так давно искала.

Армейские почтовые ястребы.

Аурен

Внутри вольера темно, но по блеску глаз и двигающимся в темноте фигурам становится ясно, что здесь четыре ястреба.

Это дрессированные птицы, поэтому они не трепыхаются и не норовят заклевать, а только смотрят на меня со скукой.

Даже во мраке видно, что эти ястребы великолепные и крупные. Их рыжевато-коричневые перья переливаются блеском, который распространяется и на их острые клювы и лапы.

Я замечаю, что насесты вделаны в стены, а среди сломленных сучьев лежат кости мертвых обглоданных грызунов. Сверху для ястребов вырезано открытое окошко, через которое проникает слабый лунный свет.

Сглотнув, смотрю вниз на плоскую поверхность: из дерева сделали подобие стола – для написания походных посланий. Все, что мне нужно, – здесь, вплоть до свернутых кусочков чистого пергамента, бутылочек с чернилами и птичьих перьев, вставленных в углубления.

Снова оглядываюсь, но все мирно и тихо.

Повернувшись к столу, беру сверток пергамента, отрываю небольшую полоску. Расправляю ее, зажав край бутылочкой с чернилами, а потом беру перо и окунаю его.

Рука так сильно трясется, что я чуть не переворачиваю флакон, но вовремя успеваю его поймать.

– Возьми себя в руки, Аурен, – шепчу я.

Нажимая металлическим кончиком на пергамент, я пишу быстро, небрежно, почерк сейчас хуже обычного. Но никуда не денешься – я слишком тороплюсь, меня подстегивают страх и напряженная обстановка. Мое послание – простое и торопливое, но на большее я сейчас не способна.

Я и остальные в плену у армии Четвертого королевства.