Блик - Рейвен Кеннеди

– Твоих стражников держат там. Уверен, они составят тебе хорошую компанию. Иди, обменивайся с ними историями о величии Мидаса. А у меня есть дела поважнее.

Грудь разрывает от боли, когда Рип резко поворачивается и уходит. Он грубо приказывает собравшимся солдатам впустить меня, но при этом не спускать с меня глаз. А потом направляется в лагерь, не удостоив меня взглядом, не заметив, как на моей щеке застывает слезинка.

Боль в груди не стихает, даже когда я, наконец, вижусь со стражниками и убеждаю себя, что они в порядке. Потому что, пусть я и рада с ними встретиться, узнать, что их не убили и не ранили, я также безутешна и потрясена до глубины души.

Безутешна, ведь среди стражников нет того, кого я действительно искала, хотела увидеть. Единственного человека, который мог заставить меня хоть на миг почувствовать себя дома, нет.

Не найдя среди стражников Дигби, я чувствую боль сродни удару под дых. Больно. Последняя моя надежда разрушена, и это больно.

Стражники Мидаса живы, а вот моих стражников нет.

Сэйл погребен в снежной могиле, а Дигби потерян навеки. И я вынуждена узнать об этом сейчас, после язвительных слов Рипа, которые продолжают царапать мне грудь.

Когда я в одиночестве возвращаюсь в свою палатку, из моих глаз капают хрустальные слезы. Украдкой подсматривающая звезда закрывает глаз и прячется за облаками.

Царица Малина

– Проклятье.

В ответ на мое со свистом вырвавшееся ругательство Джео, красивый мужчина, растянувшийся на моем кресле, бросает на меня взгляд.

– Что-то случилось?

Со вздохом я поднимаю глаза от письма и бросаю на стол.

– Франка Таллидж не может со мной встретиться, поскольку сейчас она не в Хайбелле. Она уехала в путешествие на шесть месяцев, – раздраженно произношу я.

– А это плохо? – спрашивает Джео.

Я тру виски, а потом откидываюсь на спинку стула и все свое внимание перевожу на него.

– Да, это плохо. Семья Таллидж имеет личную стражу из семисот человек. А эти люди могут мне понадобиться, поэтому так важно заручиться верностью Франки.

Джео тут же вскакивает, и я на мгновение отвлекаюсь от дел. На нем нет рубашки, веснушки на его коже напоминают хлопья корицы, добавляя пикантности мускулистому, до неприличия прекрасному телу.

Он берет со стола хрустальный кувшин и наполняет два бокала медовым вином. Мгновение я любуюсь его прекрасным телосложением, пока он идет ко мне с кубками. Его поступь похожа на походку пантеры – такая же уверенная и грациозная. Густые рыжие волосы напоминают цвет свежей добычи.

Он вкладывает в мою руку бокал, а потом прислоняется к краю стола. Его колено прижимается к моему бедру, и я чувствую жар его тела даже через свои пышные юбки и его брюки.

– Если до этого дойдет, если вам нужно, чтобы к вам присоединились благородные семьи, они это сделают, – уверенно заявляет он, опрокидывает бокал и одним глотком опустошает половину его содержимого.

Развеселившись, я отпиваю.

– Неужели?

Он кивает.

– Это так, моя царица.

– Ты говоришь очень уверенно.

Джео допивает вино.

– А я уверен, – пожав плечами, отвечает он и ставит бокал. – Вы – Кольер. Возможно, Орея и ослеплена золотом Мидаса, но Шестое королевство доверяет вашему родословному древу, вашему имени. Если вы призовете к оружию, они откликнутся.

Я постукиваю пальцем по стеклу.

– Посмотрим.

Надеюсь, до этого не дойдет, надеюсь, что смогу расставить все по местам, чтобы заставить Мидаса уступить, но я должна учесть все непредвиденные обстоятельства. Тиндалл, хотя и не был хорошим мужем, преуспел как правитель. Не потому, что учился этому, как я, а потому что умеет ослеплять, как сказал Джео.

Этот мужчина умеет производить впечатление, плести небылицы, завоевывать благоговейное восхищение людей. Многих дворян он наделил богатством – дворян, которых я никогда не перетяну на свою сторону.

Но вместе с тем у него бессчетное количество врагов. Он вынудил многих жаловаться на нужду. Когда царь Мидас обернул замок Хайбелл в золото, он дал промашку, забыв, какую тень отбрасывает этот металл.

Простолюдины, крестьяне, рабочие – вот кем он пренебрег, кого посчитал ниже себя.

Закончив со списком дворян, которых, как мне кажется, могу склонить на свою сторону, я займусь этими забытыми низами общества. Теми, кого оставили тонуть в зависти, оставили провожать взглядом замок с его безмерным богатством.

Да, царя ненавидят многие. И его жена совершенно случайно оказалась одной из них.

На моих согретых вином губах медленно расползается ухмылка. Я полностью уничтожу его историю, снесу публичную трибуну, сотру его сияющую наружность.

Когда покончу с ним, я превращу Золотого царя в объект презрения. А я останусь царицей, избранной.

На лице Джео появляется понимающая улыбка.

– Мне знаком этот взгляд, – указав на меня, тихо говорит он. – Вы замышляете заговор.

У меня вырывается смешок.

– Конечно, замышляю.

В заговорах мне нет равных. И это хорошо, учитывая, что мне недостает двух уважаемых миром отличительных особенностей: власти и пениса.

Жаль, что первого у меня нет, но второе… Оказалось, что большинство, обладающее этим достоинством, тоже часто не оправдывает надежд.

Я опускаю взгляд на пах Джео. Ну, кроме тех, кого можно купить.

Когда раздается стук в дверь, я тихонько вздыхаю. Даже пары часов не проходит, как кому-нибудь становится что-то нужно. Хотя с этой задачей я мирюсь, потому что все наконец-то приходят ко мне. Они ждут моего приказа. Как и должно быть.

– Войдите.

В комнату быстро заходит Уилкокс, тут же метнув взгляд на Джео. Советник крепко сжимает губы – это единственное проявление неприязни, которое он демонстрирует в моем присутствии. Я знаю, что мысленно он разражается гневной тирадой – как он возмущался, когда я впервые спустилась на ужин, держа Джео под руку.

Уилкокс убежден, что для меня так открыто держать при себе наложника – аморально, и этим мнением поделился за накрытым столом.

Смешно. Сомневаюсь, что он говорил подобные речи моему супругу, который держал целый гарем наложниц. Не говоря уже о той золотой стерве.

Джео встает из-за стола и, улыбаясь, поворачивается. Он обожает бесить Уилкокса теперь, когда знает, что этот старик так сильно его порицает.

Мой советник останавливается перед столом и низко кланяется.

– Ваше Величество, надеюсь, я не помешал.