Князь Александр Невский - Ирина Александровна Измайлова

Рыцарь Карл фон Раут шёл одним из последних. Он был тяжело ранен, его кольчуга вся в крови, кровь стекала даже по босым ногам. Карл держался из последних сил, упрямо карабкаясь по скользкому берегу, хотя моментами готов был упасть – тьма беспамятства застилала ему глаза. Он молчал, сжав зубы, лишь дышал всё тяжелее. Рядом, привязанный к другому седлу, оказался его сын Эрих. Стараясь идти как можно ближе к отцу, Эрих окликнул его:

– Отец! Твоя рана опасна! Ты теряешь слишком много крови… Скажи им! Ты же не можешь идти дальше!

Карл обернул к сыну искажённое болью и гневом лицо:

– Сказать им? Просить пощады, что ли? Это мне? Рыцарю Карлу фон Рауту? Эрих, тебе не стыдно? Ты ведь тоже рыцарь!

– Я – твой сын!

Рискуя угодить под копыта, Эрих догнал коня дружинника, который тащил за собой Карла. Дёрнул его стремя, задыхаясь, срываясь на хрип, закричал:

– Воин, стой! Стой! Посмотри назад!

Но дружинник не понимал чужую речь и, возможно, даже не сообразил сразу, что останавливает его вовсе не тот воин, которого он тащит за собой. Брезгливо глянув с высоты седла на растрёпанного, тоже покрытого кровью юношу, ногой отпихнул его в сторону:

– Пошёл, бусурман! Чего цепляешься? Тяжко? А кто вас, собак шелудивых, сюда звал?!

Но Эрих вновь подступил к седлу:

– Мой отец… Он тяжело ранен! Освободи его, или он умрёт! Нас не приказывали убивать!

На этот раз от пинка дружинника юноша сам едва не упал. Между тем Карл, хрипя и кашляя, кричал ему:

– Прекрати! Я тебе запрещаю! Ты позоришь меня!

И почти тотчас рыцарь упал, почти лишившись чувств. Эрих, всё так же едва не попадая под копыта, бросился к отцу, страшным усилием поднял его, невзирая на тяжесть доспеха, вскинул себе на плечи.

– Опусти… я сам! – хрипел Карл, теряя сознание.

Эрих потащил отца на себе. Дружинники наконец это заметили. Тот, к чьему коню был привязан младший фон Раут, окликнул товарища:

– Слышь, Василько! Твой немец-то, что – помер? Кровищи-то – гляди!

Второй пожал плечами:

– А кто ж его… То-то мальчишка белобрысый на моём стремени аж повис! Сын, может? И глянь: тащит со всеми железами…

Путь дружинникам преградила мощная фигура коня. Это подъехал, заметив происходящее, князь Александр. Спросил, обращаясь к дружинникам:

– Что у вас тут?

Но, прежде чем дружинники успели ответить князю, Эрих с трудом поднял голову, связанными впереди руками продолжая удерживать тяжелеющее тело отца:

– Это – мой отец, рыцарь Ливонского ордена Карл фон Раут… Его рана очень тяжела, и он потерял много крови. Ты – великий фогт Александр, да? Если и правда великий, прикажи, чтобы его отвязали от седла и позволили мне перевязать ему рану. Мой отец никогда не добивал раненых, когда они не могли сражаться…

– Кто б разумел, чего он лопочет-то? – хмурясь, спросил подъехавший сзади князь Андрей Ярославич. – Где-то тащился наш толмач, а как его надо, так и пропал!

Александр обернулся к брату:

– Толмач тут ни к чему. И так всё ясно. Что значит «фатер», я понимаю: отец это его. А дальше и понимать ни к чему.

И возвысил голос, обращаясь к обоим дружинникам:

– Сто-ой!

Те тотчас натянули поводья.

– Развяжите этих двоих, – приказал князь. – Старший никуда не убежит – вряд ли и встать-то сможет, а младший от него не уйдёт. Раны перевяжите тому и другому. И телегу бы надо – уложить раненого.

Покуда дружинники, исполняя приказ князя, развязывали пленников, ещё один из едущих мимо воинов указал куда-то в сторону:

– Так вон же телега-то! На неё оружие собранное складывали. Эй! Эй, с телегой – сюда! Только места там вроде не осталось.

Но Александр Ярославич гневно сдвинул брови:

– Пики да щиты и без телеги донести можно, на сёдла взять. Что, немцев с чудью побили, так и зажировали? Железку лишнюю поднять лень?

Подъехавшую телегу начали частично разгружать, укладывая на неё раненого рыцаря. Эрих бережно поддерживал голову потерявшего сознание отца. Между тем Александр и Андрей продолжали свой разговор. Александр всё ещё был нахмурен.

– Что мы, татары, что ли? – почти сердито спрашивал он то ли брата, то ли самого себя. – Это им – побеждённых мучить в радость. Что разули рыцарей да к коням привязали – поделом им: землю нашу отнимать, людей русских убивать никому не дам! А раненому не помочь – не по-христиански! Имя это – Карл фон Раут – я слыхал. Храбрый воин, достойный. И знатного рода. В случае нужды для обмена в самый раз.

Эрих фон Раут подошёл к князьям и остановился в нескольких шагах. Александр заметил юношу, посмотрел на него:

– Чего тебе ещё?

Эрих поклонился. Потом поднял голову и твёрдо посмотрел в лицо князю:

– Я не ошибся: ты великий. Меня зовут Эрих фон Раут. И с этого дня ты можешь мне верить и на меня полагаться. Я отблагодарю тебя и сделаю это от всего сердца! Я – твой друг.

Александр наконец улыбнулся. Движением руки поправил слегка съехавший шлем.

– «Фройнд»? Друг, выходит? Ладно, Эрих фон Раут, спасибо. Друзья мне всегда пригодятся. И много их не бывает.

Князь Андрей с лёгкой усмешкой смотрел на брата, потом перевёл взгляд на Эриха и подмигнул ему. Но юноша сделал вид, что не заметил этого, и, повернувшись, пошёл к телеге, на которую уложили его отца и которая, скрипя и покачиваясь, уже тронулась с места, подталкиваемая дружинниками.

Александр с места пустил коня вскачь и легко взлетел по скользкому склону. Из-под копыт его коня летели брызги и комочки мокрого снега.

От Чудского озера процессия победителей двинулась к недавно освобождённому Пскову.

Ворота города оказались распахнуты настежь. Звучал перезвон колоколов на всех колокольнях города. Десятка два человек выбежали за ворота, прикрывая глаза от яркого солнца, всматриваясь. Потом принялись кричать:

– Едут! Возвращаются!

– Наш князь Александр возвращается!

– Победа! Православные! Победа!!!

К городу стройными рядами скакала рать князя Александра. Сам он – впереди, как был, в запятнанных кровью доспехах и плаще. Его лицо словно окаменело, взгляд оставался суров и сосредоточен.

Рать приближалась. В конце длинной шеренги были видны влекомые следом за победителями пленные, далее – телеги с захваченным оружием и ранеными.

Навстречу бежали люди, сперва – подростки и молодёжь, потом показались и люди постарше, даже женщины. Звучали всё те же приветственные возгласы. Казалось – народ готов бросаться под копыта коней, таким восторгом он был охвачен.

Какой-то юродивый рухнул на