Князь Александр Невский - Ирина Александровна Измайлова

рука верная, так это правда. Не было б так, я давно бы уже и жив не остался. Когда на Неве со шведами рубились, одному супротив сотни драться пришлось.

Меж толпы собравшихся пробрался какой-то ратник и окликнул Саву:

– Эй, русский! Ты здесь? Тебя спутник твой ищет.

– Эрих? – Сава не сомневался, но всё же переспросил. – А где он?

– У Карима-мурзы в шатре.

Русский неспешно поклонился татарам, с которыми перед тем рубился в потешном, но серьёзном и небезопасном бою. В его поклоне едва заметно угадывалось невольное превосходство, но татары не замечали этого или делали вид, что не замечают.

Сава шёл к шатру Карима. Он хорошо знал, где тот находится. Воина ещё не покинул азарт боя: идя, он усмехался про себя, вспоминая злые гримасы татар, которые были так уверены вначале, когда он предложил им этот бой – десять против одного, и так растерялись, когда он начал их обезоруживать одного за другим.

– Так-то противу русских драться! – шептал Сава, кладя руку на эфес новой сабли. – Что, косые? Не чаяли, что всех вас ушатаю?

Переживая свою победу и задумавшись, воин не заметил, как из-за какого-то шатра, который он только что миновал, вдруг выступила чья-то тень. Сзади твёрдая рука коснулась плеча Савы. Он резко обернулся и едва не наткнулся на обнажённый меч.

– Не теряй осторожности! – Эрих быстро отступил, чтобы его товарищ не напоролся на лезвие, затем убрал меч в ножны. – В честном бою тебе почти нет равных, Сава, поэтому если тебя захотят убить, то нападут из-за угла. А ты сейчас прозевал меня. Я бы успел ударить.

Сава не без смущения развёл руками:

– Виноват. Сошёлся тут с татарами в шутейной драке да всех и раскидал. Саблю вот выиграл. – Не без удовольствия он показал свой трофей Эриху. – Вот немного и возгордился, видать. А кому понадобится меня убивать?

Эрих движением руки поманил товарища за собой. И очень тихо проговорил:

– А тем, кто поймёт, для чего мы вернулись сюда. Я сейчас сказал об этом Кариму-мурзе.

Сава невольно замедлил шаги, оглядываясь.

– И что Карим?

Немец откровенно помрачнел:

– Он выказал то, что я и ожидал услышать. Он знает про заговор против князя. И про яд знает. Удивился и испугался, поняв, что мы с тобой можем этот заговор раскрыть и найти тех, кто его затеял. Я сказал, что иду тебя искать, и едва вышел из шатра, как и мурза мой оттуда тенью выскользнул. Доносить отправился.

Сава не мог скрыть изумления:

– На тебя доносить? Но я так понял, что Карим-мурза – твой давний лазутчик. Соглядатай.

Эрих усмехнулся:

– Ну да. Но ты же понимаешь: если он мне доносит на своих, то и на меня донесёт. Предатель не может быть кому-то верен. А денег такому всегда мало. Значит, не я один ему плачу.

Разговаривая, они проходили мимо загона с несколькими десятками лошадей. Позади загона мелькнул свет, долетели чьи-то голоса. Русский и немец замедлили шаги. Эрих предостерегающе поднял руку, шепча:

– Это к кому же мой соглядатай с доносом-то побежал? Гляди, Сава, гляди! Узнаёшь его?

Фигуры двух мужчин, укрывшихся между лошадиным загоном и тёмным шатром, слабо освещал небольшой смоляной факел, который Карим-мурза прихватил из своего шатра. Его собеседник, человек лет пятидесяти в нарядно расшитом халате и парчовой головной повязке, пришёл на встречу без факела: скорее всего, его шатёр был неподалёку.

Сава, всмотревшись, решительно помотал головой:

– Не то что не узнаю. Даже не знаю. Нигде я его не встречал.

Эрих усмехнулся:

– Встречал! Только он облик свой часто меняет: сегодня – такой, завтра – этакий. Вспомни, как пятнадцать годов тому назад к Александру послы папские приезжали. Письмо привозили и предложение в веру католическую перейти. Помнишь?

– Помню, – удивлённо глянул на товарища Сава. – Как не помнить-то? Только вот не припомню, чтоб ты там тогда был.

– А я и не был. И не мог быть: я в то время уже был православным. Но знал, кто с тем посольством отправлен. Связи-то у меня остались. Среди папских посланцев и человек этот обозначился… Тихо! Нам их уже слышно, как бы и они нас не услыхали…

Разговаривая, они оказались уже почти вплотную к шатру, за которым укрылись Карим-мурза и его собеседник. Свет факела упал на лицо этого собеседника. Оно носило те же восточные черты, что и лицо Карима, но у незнакомца, в отличие от татарина, росла борода. Он слушал шпиона, чуть приметно кивая. А Карим говорил, заметно волнуясь:

– Говорю тебе: немец этот, византийский посол, подозревает заговор!

– Хотя бы и так! – на правильном татарском отвечал незнакомец. – Что он сделает? Расскажет хану? И что с того?

Карим в волнении жестикулировал сильнее обычного, огонь факела колыхался, тени метались по стене шатра.

– Ты не понимаешь, Мансур, не понимаешь! Если заговор направлен против князя Искендера и если хан об этом узнает, его гнев может быть страшен. Русский князь ему пока что выгоден.

Мансур покачал головой:

– А ты уверен, что это так, почтенный Карим? Уверен, что хан, даже если разгневается, станет искать заговорщиков? Они могут быть среди самых приближённых к нему людей. И, наконец: уверен ли ты, что этот заговор исходит не от самого великого хана?

Карим-мурза вздрогнул:

– Думаешь, он может?..

– Не знаю. А ты вообще уверен, что заговор против русского князя существует?

Карим ближе подступил к своему собеседнику:

– Я не уверен, но думаю, что это так. Похоже, что в этом уверен ты, Мансур! Вернее, ты знаешь это. Если так, то византийский посол тебе опасен. Он – друг Искендера.

Одна из лошадей в загоне заржала, нервно топчась на месте, вероятно, чуя чужаков.

Сава потянул Эриха за руку:

– Пошли-ка! Вишь, они насторожились – значит, ничего больше мы не услышим, а приметить нас они могут!

Друзья бесшумно пошли прочь от лошадиного загона.

– Ты так и не сказал мне, кто этот, которого соглядатай твой Мансуром называл… – прошептал Сава, убедившись, что их уже не могут ни увидеть, ни услыхать.

Эрих вновь усмехнулся:

– Сейчас он – Мансур и, надо думать, на службе у кого-то из мулюков. А при папских послах носил европейское имя и выдавал себя за итальянца. И греком был, и, Бог ведает, кем ещё. На самом же деле его зовут Манасия.

– Хазарин? – вскинулся Сава. – Иудей?

– Ну да, – ответил Эрих. – Лазутчик. Служит то тем, то этим, доносит всем и на всех и более всего норовит меж всеми раздор посеять. Вот и здесь он не случайно, и то, что Карим-мурза после