Влюбляясь в Бентли - Адриана Лав

и она приползает домой в худшем состоянии, чем было до того, как она ушла. Конец истории. Никакого счастливого конца. Никакого прекрасного принца.

Я прислушиваюсь сильнее. Звуки рвоты прекращаются. Тишина пробуждает мое любопытство. Может, мне стоит хотя бы проверить его? Я приподнимаюсь на кровати как раз в тот момент, когда дверь ванной с визгом открывается, и быстро падаю на бок, притворяясь спящей.

Он, пошатываясь, подходит к кровати. Лунный свет дает достаточно света, чтобы я могла разглядеть безупречную кожу. Он шатается секунду, затем восстанавливает равновесие, кладя ладони на матрас, и единственным звуком в комнате становится звук застежки на молнии его джинсов.

Я приподнимаюсь на локте, мои глаза расширяются, глядя на его стриптиз. Его джинсы падают на пол, и он выходит из них. Передо мной открывается полный вид на его пенис, болтающийся в окружении темных кудрей. Мои глаза зажмуриваются при виде очень голого Стерлинга.

— Что ты делаешь? — практически кричу я.

— Ложусь спать, — говорит он так, как будто это очевидно. Со вздохом он опускается на матрас. — Ты не против?

— Ты всегда спишь голым? — огрызаюсь я. Это больше похоже на обвинение, чем на вопрос.

— Если ты думаешь, что я вдруг начну носить фланелевую пижаму, чтобы доставить тебе удовольствие… не хочу тебе говорить, но ты будешь разочарована.

Я придвигаюсь к самому краю. Он переворачивается на бок лицом от меня, натягивая простыню на свое татуированное плечо. Прикрытие его тела ничего не меняет, как и пространство между нами; я все еще знаю, что он обнажен.

— Тебя не убьет, если ты наденешь хотя бы боксеры? — бормочу я. — На тебе были боксеры, когда мы столкнулись в коридоре в тот день. Так что я знаю, что у тебя есть пара.

— Иди спать, Феникс. Здесь жарко, моя голова чертовски раскалывается, и я не смог бы ее поднять, даже если бы захотел. Я не собираюсь тебя трогать. Клянусь.

— Это все равно неловко.

— Это неловко только потому, что ты слишком много думаешь об этом, как и обо всем остальном, — простонал он в ответ.

Повернув голову, я смотрю ему в спину.

— Что это значит? Я ничего не обдумываю.

— Нет, думаешь.

— Ты ничего обо мне не знаешь!

— Нет, но я встречал много таких девушек, как ты, которые сходят с ума из-за каждой мелочи.

— А я встречала таких высокомерных парней, как ты, которые думают, что знают все.

Я жду ответа. И не получаю его. Через несколько минут его дыхание выравнивается и переходит в глубокий храп. Я лежу в постели с очень голым мужчиной. Я чувствую его тепло так близко, но не настолько близко, чтобы дотронуться до него. Между моих ног начинается пульсация, что расстраивает меня еще больше. В голове проносятся десятки сексуальных мыслей. Это пытка: находиться рядом с таким невероятно сексуальным мужчиной, как Стерлинг, и не делать никаких попыток. Я видела его грубое поведение, то, как он ведет себя с женщинами, и вот он здесь, крепко спит. Как будто меня здесь нет.

Что со мной происходит? Раньше я боялась ухаживаний Колтона, а теперь лежу здесь и обижаюсь, что парень, которого я едва знаю, не пытается заняться со мной сексом. Приподнявшись на локте, я бросаю последний взгляд на спину Стерлинга, пару раз ударяю подушку, устраиваясь на боку лицом к нему.

Как он может заснуть в разгар ссоры?

Солнечный свет, льющийся через окна квартиры, будит меня. Я потягиваюсь, широко зевая, прежде чем подробности прошлой ночи заставляют меня подняться на двуспальной кровати. Меня тошнит, когда я смотрю на Стерлинга.

Он спит на боку лицом ко мне, небритая щека вмята в матрас, подушка сдвинута к изголовью. Белая простыня сползла вниз, показывая узкую талию, бедренную кость и темную линию волос, исчезающую под простыней. У меня пересыхает во рту при виде всей этой загорелой плоти и чернил, виднеющихся на потрясающем теле.

Мой взгляд впивается в его лицо: темные ресницы, полные губы, небрежно уложенные волосы, пирсинг… все это делает этого парня просто невозможным не хотеть. И хотя я знаю, что не должна, я хочу.

Он выглядит спокойным, когда спит. Как мальчик, который никогда не разобьет сердце девушки.

— Спящий тигр не менее опасен, — бормочу я, поднимаясь на колени и приближаясь к Стерлингу. Мои пятки упираются в матрас, когда я сажусь, сгорбившись, и наблюдаю за ним, как будто он — самая очаровательная вещь на планете.

Прямо сейчас он такой и есть. Мои пальцы дергаются, желая погладить его щетинистую щеку. Провести пальцем по его нижней губе. Убрать пряди темных волос с его глаз.

— Не заставляй меня влюбляться в тебя, — шепчу я возле его уха.

Моя рука тянется к руке, лежащей на кровати возле его груди. Подняв его руку, я осторожно переворачиваю ее. Я резко вдыхаю, не ожидав увидеть два шрама на его правом запястье: розовые, рельефные шрамы. Следы от бритвы. Два раза этот парень думал, что смерть лучше жизни. Паническое чувство охватывает меня при мысли о том, что у меня никогда не будет возможности узнать Стерлинга.

Мой взгляд поднимается выше, к следам от уколов на внутренней стороне его руки. Мой взгляд не останавливается на этом. В нижней части его живота возле тазобедренной кости видны следы от уколов, несколько следов свежие, в синяках и воспалении. Я помню, как он споткнулся прошлой ночью с блондинкой. Рвота. Как трудно ему было удержаться на ногах. Смешайте алкоголь с героином, и неудивительно, что парень был не в себе.

Его опущенные ресницы дрогнули, и из его горла вырвался звук. Я тяжело сглатываю, замирая, мои пальцы впиваются в его плоть. Если он проснется и поймает меня, он узнает: я либо сумасшедшая, либо одержимая.

Героин.

Я никогда не употребляла героин; это то, что никогда не приходило мне в голову. Я не знаю никого, кто употребляет. Когда я думаю о людях, употребляющих героин, я думаю о ничтожествах: о тех, кого можно увидеть идущими по обочине улицы, обкурившимися, выпрашивающими пару долларов на парковке или рыскающими по помойке в поисках чего-нибудь, что