Влюбляясь в Бентли - Адриана Лав

Стерлинг замирает, и я опускаю его руку на кровать, отползаю назад, маленькими, медленными движениями, чтобы не помять матрас.

У меня два варианта: позвонить родителям и попросить билет на самолет домой или остаться.

Глава 25

Ложь

Виктория

Оглянувшись через плечо с того места, где я стою перед плитой, я вижу, как Стерлинг откидывает простыни и садится на край кровати: голая кожа и чернила бросаются мне в глаза. Он вытирает лицо обеими руками, выдыхая длинный вдох, когда тянется за парой джинсов, брошенных на пол. Я возвращаю свое внимание на шипящую сковороду, притворяясь, что мне неинтересно все, что происходит позади меня.

— Вау! — говорит он. — Ой! Что это за стук сегодня утром? Это необходимо? — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, лопаточка в моей руке. Он лениво прислонился к другой стороне барной стойки. Положив локти на гранитную столешницу, он зарывает обе руки в волосы, надавливая на кожу головы.

— Я готовлю тебе завтрак, — заявляю я.

— Я не голоден.

— Тебе нужно поесть.

— Я повторяю… Я не голоден.

Лопаткой я выгребаю половину яичницы из сковороды на тарелку перед Стерлингом. Я не очень люблю дуться, но решила, что стоит попробовать. Выпятив нижнюю губу, я пытаюсь хныкать, как одна из девушек, с которыми его видела.

— Ладно, если ты хочешь быть грубой и не есть то, что я для тебя приготовила, тогда как хочешь. — Темная бровь поднимается вверх. Хорошо. Над моим надутым лицом нужно поработать.

Он вздохнул и потащил тарелку к себе, сев на табурет.

— Поскольку очевидно, что ты обидишься, если я не поем, тогда попытаюсь заставить себя съесть что-нибудь. — Он тыкает вилкой в еду на тарелке. — Что именно я ем?

— Это омлет с беконом и шпинатом.

— Сколько шпината ты туда положила?

— Много.

— Дерьмо. Это действительно воняет. — Его лицо бледнеет, и он издает звук, похожий на отрыжку. — Не сочти за оскорбление, если это всплывет.

— Не буду, — говорю я, опираясь бедром о барную стойку с собственной тарелкой в руке.

Кулак бьет во входную дверь, и я подпрыгиваю с вилкой полной омлета, висящей у моего рта. Выражение лица Стерлинга становится каменным, как будто он уже знает, кто это. Он бросает еду и открывает дверь, не приглашая войти, кто бы там ни был в коридоре.

— Сегодня утром звонили из офиса. Угадайте с одного раза, кто не явился на работу? — Я ставлю свою тарелку на стойку при звуке голоса его отца. У меня свело живот, зная, что он имеет полное право заставить меня уйти, если захочет. Я подозреваю, что это его квартира.

— Я болен, — саркастически отвечает Стерлинг.

— У тебя похмелье, а не тошнота. Разница есть. Мой вопрос в том… ты собираешься продолжать быть долбоебом всю свою жизнь? Потому что это становится очень старым… необходимость поддерживать твою задницу.

— Я думал, ты останешься в Колорадо-Спрингс на пару дней, — Стерлинг пытается закрыть дверь, но рука останавливает его.

— Да, но ты постарался хорошенько все испортить перед отъездом. Колтон думает, что ты соблазнил его девушку, и поэтому мы с твоим братом нежелательны в его доме. Даю парню неделю, и он появится у меня на пороге.

— Похоже, ты в этом уверен.

— О нет, я здесь не для того, чтобы говорить о Колтоне. Оставь это мне. — Дядя Бентли толкает дверь шире, настаивая на том, что он войдет. Он игнорирует хмурый взгляд своего сына и смотрит на меня. — Может, объяснишь, какого черта ты решил привести ее сюда? Если ты забыл, я оплачиваю здешние счета, и она здесь не останется. Марш в аэропорт, купи ей билет и посади ее на первый же самолет домой. Ее мать собирается предъявить обвинения тебе, придурку.

— За что?

— За похищение!

— Мне восемнадцать, — перебиваю я. — Это не похищение, если я пойду добровольно.

— Ты слышал ее. — Стерлинг скрещивает руки на груди, его челюсть сжата. — Она здесь по своей воле. Скажи это ее матери.

— Ты, мать твою, обрюхатил ее, не так ли… ты тупое дерьмо! — Дядя Бентли потянулся к бумажнику в заднем кармане, демонстративно вытаскивая хрустящие купюры. — Сколько нужно, чтобы убрать беспорядок, который ты устроил на этот раз? Пятьсот? — он делает паузу. — Тысячу? Как насчет того, чтобы это стоило вашего времени… две тысячи? Этого хватит? — Он ударяет кулаком, полным денег, в центр груди своего сына. — Вот, бери! Или тебе нужно больше?

Взгляд Стерлинга падает на руку, на деньги. Его брови сходятся вместе. Затем он выхватывает деньги из руки отца.

— Этого достаточно. — Он крепко сжимает деньги в руке.

Мой рот открывается. Нет, это не так! Он не просто взял деньги у своего отца за фиктивную беременность. Зачем ему это делать? Почему он думает, что это нормально, что его отец думает, что я беременна, и, что еще хуже, почему он позволяет ему думать, что я не захочу оставить своего ребенка. Моего ребенка? Какого черта!

Я трясу головой, чтобы прояснить ситуацию. Мои пальцы обвиваются вокруг края шкафа, представляя, что это шея Стерлинга. Я хочу сломать ее.

Его отец издает глубокий горловой звук, бросает на меня взгляд, способный убить, а затем триумфально шагает к двери. Я — отбросы на подошве его начищенных парадных туфель.

— Я ожидаю, что она уйдет, а ты вернешься на работу утром. Я плачу тебе не за то, чтобы ты сидел на заднице. — Дверь захлопывается, и весь гнев, который я подавляла, выходит на свободу.

— Ты бы так злился, когда твой брат назвал меня шлюхой, ты, конечно, быстро взял эти деньги! Почему ты не сказал ему правду?

— Мне нужны деньги. — Он пожимает плечами. — Не смотри на меня так. Как будто тебе есть дело до того, что думает мой отец.

— Мне определенно не все равно, если он подумает, что я беременна, когда это не так. Что если он расскажет моим родителям?