Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

того, что вскоре ей придется встретиться лицом к лицу с Узурпатором. Как сложатся их отношения? Ей придется притворяться и скрывать свои истинные чувства. Справится ли она? И как вынесет необходимость называть его королем? Тем не менее даже мать пусть и неохотно, но согласилась: она должна это делать ради них всех.

Хорошо, что Елизавета взяла с собой в святилище свою лучшую одежду. Она знала, что в черном бархатном платье с завышенной талией и струящимся шлейфом выглядит принцессой до кончиков ногтей. А вот ее сестры выросли, и платья были им коротки, хотя скоро их перешьют.

– Король примет вас в Белом холле, – сообщили им.

Значит, это будет публичный прием.

Елизавета втянула носом воздух, пытаясь собраться с духом и забыть о злодеяниях, которые совершил ее дядя. Она взяла руку Сесилии и сжала ее. Сестра, судя по всему, нервничала не меньше самой Елизаветы.

Когда они вошли в Белый холл, Елизавета оробела, так как он был полон придворных. Многих она знала со времен правления отца и стыдилась смотреть им в глаза, раз теперь на ней стояло позорное клеймо незаконнорожденности. Не помогло и то, что их представили как дочерей покойного короля и госпожи Елизаветы Грей.

Держа голову высоко, Елизавета вместе с сестрами прошла через весь зал к тому месту, где на троне рядом с тетушкой Анной восседал Узурпатор. Смотреть на него было невыносимо, поэтому она сфокусировала взгляд на Анне, которая улыбалась ей. Девушки присели в реверансах, Ричард встал и шагнул вниз с помоста:

– Бесси, Сесилия, мои дорогие племянницы, добро пожаловать обратно ко двору. Прошу вас, встаньте.

Елизавета подняла глаза: перед нею стоял ее дядя, которого она знала и любила. Он искательно смотрел на нее, щеки его слегка покраснели. В его глазах появилась настороженность. Она отвернулась, боясь, что он прочтет на ее лице осуждение.

– Мы рады видеть вас всех, – произнес Ричард и замялся. – Я знаю, последние месяцы были для вас трудным временем, но это новое начало. Милорды и леди, вы приветствуете моих племянниц?

Раздались громкие радостные возгласы, все зааплодировали. Елизавета повернулась и сделала реверанс, видя сияющего лорда Стэнли и исполненного сочувствия епископа Рассела. Ее глубоко тронули эти выражения симпатии. Может быть, возвращение ко двору окажется в конце концов не таким уж унизительным. Но если Ричард думает, что, получив столь дружественный прием, она забудет о тех ранах, которые он нанес ей и ее родным, он ошибается.

Елизавета решила отважиться и выведать у Ричарда, каково ему носить новый титул, и еще пусть скажет, где ее братья, – как она могла оставить это без внимания? – однако возможности для приватного разговора не представилось, так как тетя Анна поднялась и отвела девочек в апартаменты королевы, где обняла и расцеловала всех. Она была так же прекрасна и бледна, как обычно, лоб подбрит, а светлые волосы скрывал модный головной убор в форме бабочки. Тетушка заметно похудела: великолепное дамастовое платье болталось на ней.

– Вы какое-то время поживете со мной, – сказала она им. – Когда вашу почтенную матушку уговорят покинуть святилище, король выберет ей какое-нибудь подходящее место, и вы присоединитесь к ней там. А пока будете находиться при дворе под моим покровительством. Следуйте за мной, миледи.

Она отвела их в роскошно убранные покои, где стояли две большие кровати под балдахинами с вышитыми занавесками и покрывалами. Одна предназначалась для Елизаветы и Сесилии, другая – для Анны, Екатерины и Бриджит. На постелях лежали придворные платья, оставленные ими во дворце, а в углу они увидели открытый сундук с игрушками для младших девочек.

– А принц здесь? – спросила Анна. – Мы можем поиграть с ним?

– Увы, мы оставили его в Мидлхэме, – сказала королева. – Он нежный ребенок, и воздух Йоркшира гораздо полезнее для его здоровья.

– Это правда, что король собирается выдать меня за принца? – поинтересовалась Елизавета, думая, что этот хрупкий мальчик семи лет от роду незавидный жених.

– Я не знаю, – ответила тетя. – Где вы такое слышали?

– Аббат из Вестминстера говорил мне, а сам он слышал при дворе.

– Я уверена, что король тщательно обдумает ваш брак в свое время, – ответила ей королева. – А теперь не хотите ли воспользоваться хорошей погодой и отвести младших девочек поиграть в моем личном саду?

Жизнь при дворе скоро вошла в обычное русло, почти как прежде, теперь их обслуживали, и это стало большим облегчением, кроме того, они больше не жили в Мейденс-Холле, и королевой, которая присматривала за ними, была не мать. На самом деле тетя Анна предоставила наблюдение за племянницами своим придворным дамам и наставнице девушек, так как была слаба и много времени проводила отдыхая, а при дворе появлялась только по случаю разных важных церемоний.

Живя в святилище, Елизавета скучала по бабушке Йорк, но напрасно искала ее: скоро стало ясно, что той нет при дворе. И неудивительно, почтенная старая леди, вероятно, ужаснулась тому, что говорил о ней Ричард. Елизавете хотелось навестить бабушку в замке Байнардс, но ей сказали, что та находится в Беркхэмстеде. Она размышляла, чувствует ли Ричард вину за то, как обошелся с матерью.

Еду обычно подавали в личных покоях Анны, иногда к ним присоединялся Ричард. При этом все чувствовали себя неловко, разговор часто смолкал, и атмосфера сгущалась от невысказанных мыслей и чувств. Елизавета едва могла заставить себя завести разговор с дядей и ограничивалась ответами на его вопросы, как можно более краткими без того, чтобы они звучали грубо.

Возможности побеседовать с ним наедине не было, пока однажды он не застал ее сидящей в одиночестве на травяном сиденье в саду королевы.

Ричард поклонился:

– Простите, что потревожил вас, Бесси.

Она заставила себя встать и сделать реверанс, потом, не желая обращаться к нему как к королю, сказала:

– Ее милость в церкви.

– Я пришел повидаться не с королевой, – объяснил он, жестом предложил ей сесть и сам опустился рядом. – А с вами. Я знаю, вы сердитесь на меня, и хочу вас заверить, что не собираюсь причинять вам зла.

– Так же как моим братьям, дяде Риверсу и всем остальным – никакого зла!

Слова вырвались у нее прежде, чем она успела остановить себя. Нервно вглядываясь в лицо Ричарда, Елизавета заметила, как по нему промелькнуло болезненное выражение.

– Бесси, Бесси, – сказал Ричард, – не думайте обо мне худого. Я сделал все, что мог, в сложнейшей ситуации. Когда я привез вашего брата в Лондон, мы нашли оружие, которое ваши родственники припрятали, чтобы обратить его против меня. Ваш отец, да упокоит его