Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

Лицо матери исказилось мукой.

– Девочки мои, я не могу отдать вас человеку, который убил ваших братьев.

– Миледи, я хочу поступить так, как будет лучше для всех нас. Здесь правит Узурпатор, и мы должны как-то договориться с ним. Вы можете удерживать нас тут и противиться ему, но я боюсь, это не принесет нам добра. Нет, поехать ко двору – это наш лучший и единственный шанс на нормальную жизнь. Я хочу это сделать.

Судя по ее виду, мать все еще сомневалась.

– Вы хорошая девушка, Бесси, и храбрая. Готовы принести большую жертву. Вероятно, вам будет грозить опасность. Вы понимаете это?

– Миледи, думаю, худшее, что он может сделать, – это выдать меня за своего сына. Тогда по воле Божьей я когда-нибудь стану королевой.

Мать посмотрела на нее:

– Вы сознаете, что если он так поступит, то тем самым признает вас законнорожденной? Ни один король не возьмет в жены бастарда.

– Вероятно, он видит в этом способ укрепить свои позиции на троне.

– И вы согласитесь на это?

Елизавета пожала плечами:

– А у меня есть выбор?

Мать приняла советников. Она выглядела мрачной и величественной, в черном платье и вдовьем вимпле.

– Милорды, – сказала она, – я позволяю принцессам покинуть святилище при условии, что мой деверь… – она не назвала его в соответствии с титулом, – публично гарантирует их безопасность.

Лорд-президент принял удовлетворенный вид и ответил:

– Его милость намерен сделать это.

– Он будет беречь моих дочерей и не причинит им никакого вреда? – требовательно спросила мать.

– Непременно. Даю вам слово.

В первый день марта советники вернулись и протянули матери документ:

– Сегодня утром, мадам, его милость встретился с Советом, лорд-мэром и лондонскими старейшинами и поклялся, дав слово короля, держа руку на Священном Писании, что, так как вы разрешили своим дочерям покинуть святилище, он обеспечит им защиту и покровительство. То же самое он подтвердил письменно.

Королева прочла бумагу, затем передала ее Елизавете. Та почувствовала, как мать ощетинилась – в документе Узурпатор называл ее «госпожа Елизавета Грей, прежде именовавшая себя королевой Англии» – и тем не менее не выразила протеста. Сейчас было не время злить его.

Елизавета внимательно прочла написанное. Ричард обещал, что, если она и ее сестры приедут к нему из святилища при аббатстве Вестминстер, чтобы находиться под его наставничеством и руководством, он обеспечит им безопасность. Им не будет причинено никакого вреда, они не подвергнутся насилию и не будут лишены девственности против своей воли. Их не поместят в Лондонский Тауэр и ни в какую другую тюрьму, но поселят с комфортом и в безопасности. Он проследит за тем, чтобы с ними поступали по чести и обращались учтиво, чтобы у них было все необходимое из одежды в соответствии со статусом и чтобы двор их соответствовал тому, что полагается женщинам его семьи. Более того, он выдаст замуж тех, что вошли в возраст, за урожденных джентльменов и снабдит каждую в качестве приданого землями, приносящими доход в двести марок ежегодно.

Это было ничтожно мало в сравнении с десятью тысячами марок, которые собирался дать Елизавете в приданое отец, и служило жестоким напоминанием о ее урезанном статусе, но что тут можно было поделать.

Елизавета продолжала читать, а все вокруг стояли в полном молчании и ждали. Ричард обещал, что велит их мужьям любить своих жен и хорошо обращаться с ними, дабы не навлечь на себя его гнев. И если кто-нибудь сообщит ему о неблаговидном поведении девушек, он клянется, что не будет придавать этому значения или наказывать обвиненных, не дав им шанса высказаться в свою защиту.

Подняв глаза на королеву, Елизавета кивнула.

– Хорошо, – сказала мать, – я согласна, чтобы мои дочери уехали.

Лорд-президент наконец-то улыбнулся:

– Это мудрое решение, мадам. Есть еще одна вещь. Парламент назначил вам пожизненную годовую ренту в семьсот марок, что публично подтвердил король. Деньги будут выданы капитану Несфилду на ваше содержание. Он продолжит службу здесь как ваш помощник.

Мать взъярилась:

– Скорее уж как мой тюремщик! И я сама способна распоряжаться своими деньгами, благодарю вас!

Лорд-президент обратил на нее тяжелый взгляд:

– Вы, вероятно, очень наивны, мадам, если думаете, что король предоставит в ваше распоряжение средства, которые могут быть использованы против него.

– А вы думаете, я сделаю что-нибудь, чем поставлю под угрозу его добрую волю по отношению к моим дочерям или их безопасность? – возразила мать.

– Король оценит вашу сговорчивость, мадам. Сегодня после полудня все будет готово для того, чтобы сопроводить ваших дочерей во дворец. Пусть они соберут свои вещи.

После ухода лордов мать разрыдалась и привлекла их всех к себе.

– Не могу видеть, как вы уходите, – плакала она. – Вы все так дороги мне. Бесси и Сис, заботьтесь о своих сестрах.

Елизавета встала на колени и обняла Анну, Екатерину и Бриджит:

– Вы едете ко двору, чтобы снова жить во дворце. Вам там понравится, верно?

Девочки с сомнением глядели на нее.

– Я хочу остаться с матушкой, – сказала Екатерина.

– Но вы же принцесса, ваше место при дворе. И вы скоро увидитесь с матушкой.

Правда ли это, Елизавета не знала. Королева может пробыть здесь неопределенно долгое время. Узурпатор не ссорился с принцессами, но их мать считал своим врагом и не давал ей никаких гарантий безопасности.

И еще кое-чего не хватало в этом документе. Он не давал гарантий безопасности принцам. Означало ли это, что они в самом деле мертвы?

Расставание оказалось нелегким. Мать обнимала дочерей одну за другой, подолгу не отпускала, будто предчувствуя, что никогда больше их не увидит, и покрывала лица девочек поцелуями.

– Да пребудет с вами Господь, мои дорогие дети! – воскликнула она наконец. – Берегите их, Бесси, берегите!

– Я буду беречь, миледи, обещаю!

Елизавета чувствовала себя полузадушенной, когда оторвалась от матери. Аббат вывел всех их из дверей Чейнигейтса в мир. За порогом девочек ждала депутация лордов, грумы поспешили взять их дорожные сундуки у братьев-мирян, которые снесли поклажу вниз по лестнице.

Небольшое расстояние, отделявшее аббатство от дворца, они прошли пешком. У дверей стояла стража, часовые вытянулись в струнку, когда они вступали внутрь. Приятно было оказаться вне стен святилища и не видеть вокруг себя надоевшее за год окружение, однако сердце Елизаветы разрывалось на части. Возмущение Узурпатором и тревога за мать сталкивались с удовольствием и облегчением, которые она испытывала, вырвавшись из заточения. Сладкой горечью были пронизаны ее ощущения от возврата в то место, где всего год назад их чтили как принцесс. Но сильнее всего она нервничала из-за