Вояж по-турецки - Анна Лерина

её за моей спиной, полицейский предостерегающе поднял ладонь и очень серьёзно сказал:

– Люба, ты не должна ничего здесь трогать. Совсем ничего, слышишь? Просто смотри. Ты всё поняла?

– Да, я понимаю, – ответила я. – И у меня сразу есть одна задумка. Разрешите мне заглянуть в контейнер.

– Естественно. Сейчас я тебе всё сам открою, – сказал дядя Керем и направился в сторону ящика.

Я заглянула в открытое пространство контейнера и спросила:

– Дядя Керем, а чехлы с костюмами мне тоже открывать самой нельзя?

– Нежелательно. Что ты хочешь там найти? – поинтересовался полицейский. – Скажи сразу, что ты задумала.

Я кратко пересказала свои и Севкины наблюдения по поводу синего костюма певца, а точнее, брюк от него.

– Не знаю, как это может помочь следствию, – пояснила я, – но согласитесь, деталь весьма любопытная. Похоже на какого-то маньяка, который берёт себе что-то на память от каждой жертвы.

Господин Керем понимающе улыбнулся и показал в сторону столика для напитков:

– Не нужно слишком часто смотреть триллеры, Люба. Синие брюки валялись вон там. Между диваном и столом.

– Простите, дядя Керем, но их там быть не могло. Сева очень подробно снимал комнату, на полу ничего не было. Покажите мне, как они лежали.

– Вот примерно так, – сказал полицейский и небрежно бросил брюки, лежавшие на ручке дивана, на пол.

– Точно нет! Говорю вам, их там не было! – с жаром воскликнула я.

– Думаешь, их кто-то успел подбросить? – засмеялся Керем Мевланоглу, но быстро осёкся и всерьёз задумался. – С другой стороны, даже если это напрямую к убийству и не относится, учесть это обстоятельство мы обязаны.

– Дайте мне их посмотреть, пожалуйста, – попросила я.

– Возьми, – после секундного раздумья ответил дядя Керем.

Я взяла брюки, повертела их в руках и зачем-то понюхала, после чего принялась чихать.

Вытерев проступившие на глазах слёзы, я резюмировала:

– Их стирали в большом количестве порошка. И, поверьте моему носу, после этого не надевали.

И ещё раз громко чихнула. Дядя Керем присел на диван, отобрал у меня брюки, вызывавшие массу производимого мной шума, повертел их в руках и задумчиво произнёс:

– Зачем было Карталю отдавать эти сценические брюки в срочную чистку ночью? В конце концов, почему бы ему не сдать туда оба своих костюма разом, но в приличное время, к примеру утром?

– Не знаю, возможно, потому, что он пролил на них коньяк или ещё что-то. Юсуф ничего про это, ну, про прачечную не говорил? – спросила я.

– Нет, но можно у него уточнить этот момент, а ещё у его начальника и, пожалуй, у горничных, – пробормотал полицейский и сделал пометку в блокноте.

Я продолжила осмотр контейнера и самой комнаты. Обошла все углы, заглянула везде, куда направлялась камера Севкиного телефона при съёмке ролика. Не приходило больше в голову категорически ничего.

Я нервничала, злилась и корила себя за невнимательность. Какая-то деталь однозначно была упущена. Брюки, конечно, дело хорошее, но всё же их поспешная сдача в чистку и таинственное появление в номере на главную улику никак не тянут.

– Ничего? – терпеливо уточнил дядя Керем.

Я помотала головой.

– Присядь. Просто присядь, успокойся и ещё раз посмотри весь ролик от начала до конца. Я тоже с тобой посмотрю, – шеф полиции похлопал по сиденью рядом с собой.

Я послушно села и включила Севкино видео. Особенно напряжённо при просмотре мы с дядей Керемом вглядывались в содержимое контейнера, просто потому, что там была большая концентрация вещей и, собственно, сам труп ещё до его осмотра полицейским медиком.

Закончив смотреть, мы, не сговариваясь, откинулись на спинку дивана и закрыли глаза, чтобы попытаться заново проанализировать увиденное.

– Глухо, – нарушила я через несколько минут звенящую тишину.

– Отсутствие результата – это тоже результат, – грустно отозвался дядя Керем. – Ну ничего, нам остаётся пока развить какую-нибудь теорию из сомнительного появления в номере этих свежепостиранных брюк.

– Да, видимо, в них кроется какая-то тайна, – горько усмехнулась я. – Хотя, дядя Керем, мы зря смеёмся. Сегодня вечером в лобби один уважаемый мужчина озвучивал мне целую большую теорию, основанную… Вы не поверите на чём.

– И на чём же?

– На анализе содержимого одной тележки, – сказала я и застыла словно парализованная.

Затем я повернула голову к дяде Керему. Он поймал мой взгляд, и мы оба молча уставились на входную дверь гримёрки, а точнее, на пространство справа от неё. Рассматривая и препарируя Севкин файл на предмет наличия микроскопических улик в углах и закоулках номера и контейнера с костюмами, мы упустили из виду столь крупный предмет, что сейчас сами не могли в это поверить.

– Люба, девочка моя, марш в свой номер спать! – отмер наконец шеф полиции. – А я к охране за свежей порцией файлов с камеры наблюдения.

– Поняла, дядя Керем. Уже иду.

– Да, и не вздумай забыть про утренний кофе. Оля за тобой заедет.

Никогда в жизни я не могла бы подумать, что, укладываясь в постель в состоянии сильнейшего волнения и любопытства, возможно так быстро провалиться в бессознательный сон. Будто бы кто-то намеренно отключил меня от сети питания, выдернув вилку из розетки. Не иначе как мой мозг дал команду «отбой» всему организму, чтобы максимально приблизить наступление нового дня.

Глава 29

Январское солнце нещадно припекало, проникая широким вертикальным полотнищем сквозь неплотно задвинутые шторы отельного окна. Ещё за секунду до пробуждения мне виделось, что снаружи цветёт жаркое лето, в голове мелькали размытые образы шумного курорта, и определённо хотелось освежающего тоника со льдом.

Но как только я открыла глаза, события этой ночи нахлынули на меня бурным потоком. Я бодро скатилась с кровати и в два прыжка влетела в ванную, будто ускоряя тем самым бег времени.

Сообщение от Ольги ещё не пришло, но я знала, что должна быть готова к сигналу в любую минуту.

Севка, как обычно, проснулся раньше. Но на этот раз он никуда не ушёл, а расслабленно щёлкал телевизионным пультом, блуждая по каналам.

– Ты чего такая? – спросил он, зевая, когда я выбежала из ванной.

– Какая? – спросила я, на ходу вытирая лицо сорванным с крюка полотенцем.

– Ну, такая, – пригляделся ко мне сын. – Опаздываешь будто куда-то, дёргаешься.

– Никуда я не опаздываю, – слегка расстроилась я. – Может, ты и прав. Я развела слишком много суеты.

Заставив себя слегка притормозить, я села на кровать и принялась расчёсывать волосы.

Севка ещё пощёлкал пультом и остановил свой выбор на англоязычном канале о животных.

– Ты решил позаниматься английским? – обрадовалась я и отложила расчёску.

– Нет, мам, – поморщившись, отрезал ребёнок, не позволив моей радости прожить и