Вояж по-турецки - Анна Лерина

Я открыла глаза. В дверь ожесточённо колотили.

– Мам, это я! Мама, ты там живая?! Я больше никуда-никуда не уйду, честное слово! Мам, открой, ну пожалуйста! – надрывался ребёнок, пока я шла к двери.

– Сева, ну зачем ты так орёшь? Я живая, просто спала, – зевая, пожурила я сына, когда впустила его в комнату.

Повиснув на мне, испуганный Севка понемногу успокаивался. Нет, всё же он ещё совсем малыш, раз каждое моё промедление в ответ на свой призыв расценивает как смертельную угрозу и подрыв основ мироздания. Или события последних дней, как бы ни казалось мне внешне, не прошли бесследно для детской психики?

– Мам, я совсем не испугался, просто немножко соскучился, – не моргнув глазом, соврал мой ребёнок.

– Ну и хорошо, – я решила не делать трагедии из временных детских страхов.

– Ой, а что это? Ты мои рисунки смотрела? – Севка, уже снова совершенно забывший о только что перенесённом стрессе, разлёгся поперёк кровати и принялся перебирать свои работы.

– Да, пересматривала перед сном и с большим удовольствием, – улыбнулась я. – А ты что делал?

– Мы с Гулей какао пили и в шарики играли, ей нельзя просто так из бара уходить. Директор накажет. А ещё она мне рассказывала, какого кота хочет завести, когда переедет в новый дом.

– И какого же? – проявила я искреннее любопытство.

– Самого пушистого! – выпалил Севка и вытащил из кучи очередной листок.

– Да уж, понимаю, Балтазар явно не её формат, – засмеялась я.

– Орёл, – неожиданно произнёс ребёнок.

– Что? – не поняла я.

– Синий орёл, мы же его так с тобой назвали, в честь артиста, который умер, – сказал Севка и помахал перед моим носом листком с синей кляксой.

Когда он перестал махать, клякса трансформировалась в персонажа в синем костюме, а в моих глазах как будто продолжали мельтешить синие пятна. Резко прерванный красочный сон пока ещё не забылся. Особенно ясно перед глазами стояла последняя перед пробуждением сцена с самостоятельно втягивающимися в чехол синими брючинами.

В голове услужливо зазвучал закадровый голос Севки из постоянно пересматриваемого мной ролика: «Какой красивый! Красный костюм в пакетике. Вот есть ещё синий, э-э-э пиджак…»

Брюки.

Севка, снимая свой репортаж, открывал чехлы и снимал крупным планом сценические костюмы. Брюк в чехле с синим костюмом не было.

Я ещё раз посмотрела на рисунок. Длиннополый пиджак, головной убор, нижняя рубашка, или как этот предмет одежды называется. Всё это в чехле было. Не было только брюк. Более того, их не было нигде в номере. Столь яркий кусок ткани я бы точно заметила на тщательно отснятом ребёнком обзоре комнаты. Неужели преступник унёс их с собой в качестве дополнительного трофея? Бред какой-то.

Отогнав назойливые мысли и крепко зажмурившись, чтобы в глазах перестали наконец мелькать синие пятна, я полезла в шкаф за купальником.

Закрывшись в ванной, я крикнула сыну:

– Сев, надевай скорее плавки, мы идём в бассейн.

Глава 28

– Нет, я же говорю тебе, этот мир совершенно погряз в идиотизме! – раздался негодующий возглас совсем рядом с моим тихим убежищем в дальнем углу лобби-бара.

Я обернулась, и тотчас же на моём лице расцвела приветливая улыбка. Милейшая пожилая пара из Подмосковья, наши соседи по новогоднему столу, подошли и теперь неуверенно топтались возле моего дивана.

– Добрый вечер, Лилия. Добрый вечер, Иван Абрамович, – вежливо поздоровалась я, в душе очень гордясь собой, ведь на этот раз имена новых знакомых в моей памяти успешно сохранились.

– Ох, здравствуйте, Люба! – несколько растерянно проговорил Иван Абрамович, а его жена хулигански подмигнула мне и помахала рукой.

– А мы бежали сюда с Иваном, думая, что это последний свободный диванчик во всём баре. Сегодня здесь аншлаг, как в Большом, – защебетала она, улыбаясь и с надеждой заглядывая мне в глаза.

– Присаживайтесь, пожалуйста, если вас не стеснит, конечно, моя компания, – правильно истолковав намёк Лилии, пригласила я. – Здесь места много и столик имеется.

– Представляете, Люба, – продолжала говорить женщина, усаживаясь рядом со мной и с лёгким стуком устанавливая на столик свой стакан с напитком. – Мы вас издалека и не заметили. Такая вы, оказывается, миниатюрная!

– Нормальная она, Лилечка, не выдумывай! – шутливо буркнул её муж. – Просто глаза уже у нас с тобой не те. Пенсию-то не зря в этом возрасте дают.

И оба они одновременно прыснули со смеху. Затем, отсмеявшись, Иван Абрамович поднял свой бокал и предложил тост:

– Девочки, предлагаю выпить за здравый смысл. Это единственное, что у нас есть надежда не растерять с возрастом.

– Это при условии, если вообще он в человеке присутствовал, – дополнила мужа, всё ещё веселясь, Лилия.

Я охотно поддержала тост и потянула через соломинку свой коктейль. Из соображений деликатности я не стала задавать никаких вопросов. Хотя виделось вполне очевидным, что тост явился продолжением некой эмоциональной беседы, внезапно прерванной семейной парой при встрече со мной.

Иван Абрамович, однако же, решил лично прояснить данный вопрос:

– Мы вот как раз с Лилечкой обсуждали сие печальное обстоятельство. И я также готов повторить это, Люба, для вас. Современный мир, это же совершенно ясно любому образованному человеку, погряз в беспросветном идиотизме! Вот скажите мне, скажите, кому раньше пришло бы в голову писать на банке моющего средства «Не употреблять внутрь»? А сейчас пишут. Пишут! Люба, для кого они это пишут?! Для какого поколения? Уж точно не для нашего, поверьте.

Я внимательно и с уважением слушала пожилого мужчину, потягивая свой напиток.

Иван Абрамович сделал паузу, выудил из кармана отглаженный носовой платок и промокнул им лоб. Я воспользовалась моментом и бросила взгляд на его жену. Лилия сидела очень прямо и помешивала соломинкой содержимое своего стакана. Улыбались удивительным образом лишь её слегка подкрашенные глаза.

Мужчина между тем продолжил:

– Я сегодня имел телефонную беседу со своим молодым коллегой и сказал ему, изнеженному кондиционированными кабинетами, что лично я не боюсь никаких трудностей ради науки. Я даже не поленился зайти в эту подсобку и повторно изучить весь ассортимент бутылок с бытовой химией, который горничные возят на своей огромной тележке. Так знаете что, Люба?

– Не уверена, – осторожно отозвалась я, косясь на Лилию.

– На всех бутылках такая фраза написана. На разных языках. Даже на русском! Неужели же… – И мужчина увлечённо и страстно продолжил свою речь, касающуюся интеллектуальной деградации современного общества.

В это время Лилия тихонько наклонилась к моему уху и, не отрывая глаз от своего пылающего праведным гневом супруга, зашептала:

– Простите, дорогая, вы попали, как это говорится, под раздачу. Вообще-то Иван Абрамович у меня мужчина