Сердце стального дракона. Лекарь поневоле - Кира Иствуд

получится, Алиса, — хмыкает Шейн и окидывает меня долгим взглядом, словно решая, за какие именно места он будет меня “ловить”.

— Веди уже, — сержусь я и шагаю по тропе. Шейн широким шагом идёт следом. 

В груди ещё кипит, но часть меня рада, что обстановка разрядилась. Я и правда не знала, куда деваться от глупых волнений. Сейчас вдруг стало легко, словно свежий ветер разогнал тучи.

Мы проходим через узкий перевал, потом спускаемся к пересохшей реке. Идём вдоль тёмного русла. Под ботинками хрустят рыбьи кости. Эх, ведь когда-то здесь кипела жизнь. 

Возможно, рядом шумел густонаселённый город, к реке бегали дети, плавали на лодках влюблённые парочки. И вдруг всё погибло, замерло мёртвой тишиной. Остались лишь дикари — одиночки, чья судьба уничтожить каждого, кто дышит.

— Шейн, — зову я.

— М?

— Что всё-таки случилось на мёртвых землях?

— А что ты уже слышала? — спрашивает он, чуть сбавляя шаг.

— Одна служанка рассказала мне легенду. Якобы тут, на мёртвых землях, была столица мира, как её… 

— Атлантариус, — подсказывает Шейн.

— Да, точно. Правил тут алмазный дракон. И что он украл дочь бога, чтобы его сын заполучил божественную силу, но что-то пошло не так.

Шейн хмыкает, говорит:

— На самом деле никто не знает, что именно здесь произошло. Остались только легенды. Но не воспринимай их слишком дословно. 

— Почему? Они врут?

— Скорее, вводят в заблуждение. Например, в них упоминаются “Боги”, а я много раз летал над облаками, но богов не видел. Думаю, тебе они тоже не встречались. Вероятнее всего, в легендах речь об особых людях, которых в прошлом считали вестниками Богов. Они состояли в культе, известный как “Посланники”.

— А что в этих людях было особенного? — любопытствую я.

— Говорят, у них были волосы — белые как снег, а внутри горела особая искра, которую называли “абсолютной”.

— Чем она отличается от обычной?

— Своей силой, — отвечает Шейн. — Мощь заклинаний напрямую зависит от количества вложенной магии. У человека это количество ограничено силой искры. Чем она ярче, тем выше магический потенциал. Если перестараться и пропустить через себя слишком много магии, то искру попросту разорвёт на части. Это страшная, мучительная смерть… Но Посланникам она не грозила, ведь у их искры не было границ. Другие секреты своей силы они тщательно хранили, но известно, что иной раз по мощи культисты не уступали драконам. Люди молились на них, как на святых, строили храмы в их честь. 

— Но всё же они сгинули… Почему?

— Их погубила война. То, что ты видишь кругом — последствия той войны. 

— Посланники с кем-то воевали? С Алмазным драконом? — догадываюсь я.

— Да. Алмазный дракон хотел бесконечной силы для своего рода и потому выкрал из храма Посланников девушку с абсолютной искрой, и не какую-то, а дочь верховного хранителя. Культистам подобное, мягко скажем, не понравилось. 

— Они хотели вернуть девушку?

— Да. Но не смогли.

— И тогда пошли войной… — предполагаю я.

— Верно, — кивает Шейн. — Посланники обратились к своей силе и прокляли алмазного дракона, весь его род и Империю, которой он правил. Дракон, пытаясь защититься, применил уже свою магию. Из мести он жёг города, где почитали Посланников, обрушивал ядовитый дождь на поля и реки. Война длилась много лет, небо потемнело от обилия чёрного колдовства. В итоге поднялась магическая буря, под которую попал весь Мортланд. Из-за этого нарушился баланс энергий, начались катаклизмы: океаны вышли из берегов, под землю стали проваливаться целые города.

— Ого… — вздыхаю. — Не думала, что магия может быть так опасна.

— Магия — это важная часть всемирной гармонии. Предки славно повеселились, но разгребать приходится до сих пор. Хаос удалось немного успокоить, взять под контроль и запереть здесь, в столице мира, — Шейн обводит руками сиротливые скалы. — Это привело к возникновению мёртвых земель, которые даже сейчас расползаются как раковая опухоль. Приходится постоянно держать вокруг мощнейший барьер. Если стена падёт, то хаос вырвется, и тогда проклятие ушедшей войны обрушится на весь Мортланд. Если это случится, то каждый ребёнок, что родится, получит судьбу убийцы. Это будет началом конца.

В моём воображении встаёт ужасная картина. Я вижу горящие города, детские лица, перечёркнутые судьбой, слышу крики боли... Тело сковывает ужас, я сглатываю вязкую слюну. 

Некоторое время мы идём молча, а потом любопытство заставляет меня спросить:

— А судьбы… их же раньше не было, да?

— Не было, — подтверждает Шейн. — Тот ребёнок, что родился от связи Алмазного и Посланницы принёс в мир первую записанную на коже судьбу. После этого каждое дитя, что рождалось в Мортланде, независимо от происхождения, носило на теле клеймо предсказания.

— Но почему так случилось? Из-за проклятия Посланников?

Шейн задумывается на несколько секунд.

— Есть мнение, что все судьбы — это борьба Хаоса и Гармонии, — говорит он. — Часть предсказаний ведёт к хорошему исходу для мира, часть к плохому. Буря, которую подняли наши предки, или успокоится, или уничтожит мир. 

— Нет, не понимаю, — кручу я головой. — Хаос, гармония… При чём тут судьбы?

— Мы с рождения знаем, что нам уготовано, — терпеливо объясняет Шейн, — и это влияет на нас: на наше поведение, на наш выбор и решения.

— Хочешь сказать, судьбы управляют нами?

— Может, не управляют… но уж точно подталкивают к тому или иному выбору. Один выбор приведёт мир к хаосу, а другой к гармонии. Это сложно так сразу осознать, но сама подумай, разве мы с тобой прогуливались бы сейчас по мёртвым землям, если бы моя судьба не указала на тебя?

Я вдруг вспоминаю Пиону — красноглазую девушку, что привела меня на таможню. Ведь она искала потерянных землян именно из-за судьбы, поэтому наткнулась и на меня. Если бы Пиона не знала о своём предсказании, то, возможно, мы бы с ней попросту не встретились. Тогда всё могло бы быть иначе! Я бы не попала в Мортланд. Или попала бы в другой день... Может быть, тогда за мной не увязалась бы ящерка… а ведь она упоминается в судьбе Шейна! Без неё он бы не распознал бы во мне лекаря.

— Боже мой! — выдыхаю я. — Да это же целая цепочка из судеб, которая привела нас туда, где мы есть!

— Верно, — говорит дракон, словно для